Страница:Шопенгауэр. Полное собрание сочинений. Т. III (1910).pdf/147

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


— 142 —

противоречие. Если бы Прометей вздумал призвать свои создания к ответу за их поступки, то они с полным правом ответили бы ему: «Мы могли поступать лишь сообразно с тем, что мы были, ибо из свойства вытекает действие. Если наши поступки были дурны, то это зависело от наших свойств; они — твое произведение: взыскивай с себя самого»[1]. Не иначе обстоит дело и с неразрушимостью для смерти нашего истинного существа, так как бессмертия нельзя серьезно мыслить помимо самочинности этого существа, как, вероятно, и помимо коренного различения воли от интеллекта. Этот последний пункт — достояние моей философии; первый же основательно изложил уже Аристотель (de coelo, I, 12), подробно указав, что только невозникшее может быть непреходяще и что оба понятия обусловливают друг друга: «то и другое взаимно обусловливается, и то, что не произошло, не преходит; то, что не преходит, не произошло… Происходящее и преходящее обусловливают друг друга… Что происходит, то необходимым образом и преходит». Так думали об этом и все те древние философы, которые учили о бессмертии души, и никому из них не приходило на ум приписывать происшедшему каким бы то ни было образом существу бесконечное существование. О затруднениях, к которым ведет противоположное допущение, свидетельствует спор, возникший в среде Церкви между преэксистеанцами, креатианцами и традуцианами.

Далее, есть родственный этике пункт — оптимизм всех философских систем; как обязательный, он должен быть налицо в каждой из них: мир желает слышать, что он достохвален и прекрасен, а философы желают нравиться миру. Со мной дело обстоит иначе: я видел, что́ нравится миру, и оттого, в угоду ему, ни на шаг не сверну с тропы истины. Таким образом, и в данном пункте моя система уклоняется от прочих и стоит одиноко. Но, как только все эти системы закончат свои доводы и споют свою песню о наилучшем из миров, — в конце, в закоулке системы, как поздний мститель бесчинства, как дух из могил, как каменный гость к Дон Жуану, является вопрос о происхождении зла, необъятного, неизреченного зла, страшного, раздирающего душу мирового горя, — и системы умолкают или же не находят ничего кроме слов, кроме пустых и звонких слов, для уплаты по такому тяжелому счету. Если же в самой основе какой-нибудь системы бытие зла сплетено с бытием вселенной, — тогда ей нечего бояться этого призрака, как ребенку нечего бояться оспы, если она уже привита ему.

  1. Срав. „Парерги“, I, стр. 155 след.