гут сделать его предметом своих лекций, чтобы и из него в свою очередь извлечь материальные средства. Профессору философии и в голову не приходит исследовать вновь появляющуюся систему с точки зрения ее истинности, — он тотчас обращает все свое внимание на то, может ли она быть согласована с учениями государственной религии, с видами начальства и с господствующими воззрениями эпохи. Сообразно с этим он и решает ее судьбу. Если же она тем не менее проложит себе путь, если, благодаря своей поучительности и новым выводам, она привлечет к себе внимание публики, так что последняя найдет ее достойной изучения, то ведь тогда восседающая на кафедре философия в такой же мере должна будет лишиться этого внимания, своего кредита и, что еще хуже, своего сбыта. Di meliora! Вот почему нельзя допускать ничего подобного, и все должны стоять за одного. Соответствующий метод и тактику скоро подсказывает счастливый инстинкт, каким одарено всякое существо для своего самосохранения. Именно, оспаривание и опровержение философии, идущей вразрез с norma conventionis, часто бывает делом рискованным, особенно когда такая философия позволяет предполагать в ее творце известные достоинства и качества, не получаемые вместе с профессорским дипломом; вот на критику здесь и нельзя отваживаться, так как при этом книги, устранение которых имеется в виду, получают известность и привлекают к себе любопытных, а тогда могут возникнуть в высшей степени неприятные сравнения, — и исход будет, пожалуй, сомнителен. Напротив, солидарно, в качестве братьев единой мысли и равного ума, принять такое неудобное произведение за non avenue, с беспристрастнейшим видом признать выдающееся ничтожным, глубоко продуманное и вечное — не сто́ящим разговора, чтобы тем заглушить его; коварно сжать губы и молчать, молчать тем молчанием, которое изобличил уже старик Сенека (silentium quod livor indixerit; cp. 79); в то же время тем громче кричать о недоношенных и уродливых порождениях сотоварищей, в успокоительном сознании, что ведь то, о чем никто не знает, как бы совсем не существует, и что вещи на свете слывут за то, чем они кажутся и называются, а не за то, что они есть: вот самый надежный и безопасный прием против чужих заслуг, — прием, который я и рекомендую всем тупицам, снискивающим свое пропитание занятиями, для которых нужны более высокие дарования; при этом не ручаюсь однако за его позднейшие результаты.
Впрочем, все это далеко не является каким-то inauditum nefas, о котором надо взывать к богам: все это лишь — одна сцена из спектакля, который можно наблюдать во все времена, во всех искусствах и науках, — я говорю о старой борьбе тех, кто живет для
