Страница:Шопенгауэр. Полное собрание сочинений. Т. III (1910).pdf/321

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


— 172 —

вполне правильно замечает: „писатели, оказавшие наиболее услуг небольшому числу мыслящих существ, рассеянных в мире, это — отдельные образованные люди, истинные ученые в тиши своих кабинетов; они не аргументировали на университетских скамьях, не прибегали к недомолвкам в академиях: и эти люди почти всегда подвергались преследованию“. — Всякая помощь, оказываемая философии извне, по самой своей природе подозрительна: ведь интересы философии слишком высоки, для того чтобы она могла вступить в искренний союз с жизнью этого низменного мира. Зато у нее есть собственная путеводная звезда, которая никогда не заходит. Поэтому да работает она без поддержки, но и без помех, и пусть к серьезному, природой избранному и одаренному пилигриму в высоко лежащий храм истины не присоединяют попутчика, который в сущности только и заботится, что о хорошем ночлеге и ужине, — ведь следует опасаться, как бы спутник, желая свернуть к этим благам, не заградил чем-нибудь дороги пилигриму!

Вследствие всего этого, оставляя, как сказано, в стороне государственные цели и принимая в расчет только интересы философии, я считаю желательным, чтобы все философское обучение в университетах было строго ограничено преподаванием логики, как законченной и строго доказуемой науки, и succinte изложенной, непременно в течение одного семестра, истории философии от Фалеса до Канта, так чтобы она, в силу своей краткости и поверхностности, оставляла возможно менее простора для собственных воззрений господина профессора и играла только роль путеводной нити в собственных будущих занятиях студента. Ибо действительное знакомство с философами можно приобрести исключительно по их собственным произведениям, и ни в каком случае из вторых рук, — причины этого я изложил уже в предисловии ко второму изданию моего главного труда. К тому же, чтение подлинных произведений истинных философов во всяком случае имеет благодетельное и возбуждающее действие на ум, ставя его в непосредственное общение с самостоятельными и выдающимися головами, тогда как при чтении наших историй философии он всегда получает только то движение, какое может сообщить ему деревянный ход мыслей в дюжинной голове, все представляющей себе на собственный лад. Вот почему я и хотел бы, чтобы университетские лекции ограничивались общим ориентированием в области прежних философских произведений, с устранением всяких разъяснений, а также и всякой прагматичности в изложении, которая стремилась бы идти далее простого указания на те несомненные пункты, где одна система преемственно связуется со своей предшественницей; иными словами, мой взгляд совершенно противоположен притязанию гегельянских историков фило-