и представлений в нашем сознании подчинено закону основания: поэтому, они всегда вызываются или каким-нибудь внешним воздействием на чувства, или же, по законам ассоциации (о чем см. гл. 14 во втором томе моего главного произведения), какой-нибудь предшествующей им мыслью, — иначе они не могли бы появиться. Но этому закону основания, как не знающему исключений принципу зависимости и обусловленности всех как бы то ни было существующих для нас предметов, должны, так или иначе, подчиняться, в своем появлении, и сновидения: но как именно осуществляется власть этого закона над ними, — это очень трудно выяснить. Ибо характеристический признак сновидения, это — существенное для него условие сна, т. е. прекращение нормальной деятельности мозга и чувств: только когда эта деятельность останавливается, может наступить сновидение, — совершенно как изображения волшебного фонаря могут явиться лишь после того, как мы устраним освещение комнаты. Таким образом, наступление, а, следовательно, и материал сновидения прежде всего обусловливается не внешними воздействиями на чувства: отдельные случаи, когда при легкой дремоте внешние звуки, пожалуй и запахи, проникают еще в наше чувствилище и влияют на сновидение, это — особые исключения, которых я здесь не принимаю в расчет. Но вот, весьма замечательно, что сновидения не вызываются и ассоциацией мыслей. Ибо они возникают или среди глубокого сна, когда мозг действительно предается покою, который мы имеем все данные считать полным, а следовательно и чуждым сознания, так что здесь отпадает даже возможность ассоциации мыслей, или же они возникают при переходе от бодрствующего сознания ко сну, т. е. при засыпании: можно даже сказать, что они никогда, собственно, в этот момент не отсутствуют совершенно; это позволяет нам прийти к полному убеждению, что они никакой ассоциацией мыслей не связаны с представлениями бодрствования, а оставляют их нить незатронутой, чтобы заимствовать для себя материал и повод где-то в другом месте, для нас неведомом. Именно, эти первые грезы засыпающего — что легко доступно наблюдению — всегда бывают чужды какого бы то ни было отношения к тем мыслям, с которыми он заснул, и даже так поразительно с ними разнородны, что кажется, будто они намерению из всех вещей в мире избрали как раз то, о чем он менее всего думал; вот почему, размышляя об этом, мы невольно задаем себе вопрос, чем же, собственно, определяется их выбор и характер. Сверх того, эти первые грезы (как тонко и верно замечает Бурдах в 3-м томе своей Физиологии) имеют ту отличительную черту, что они не являют никакого связного события и большей частью не мы сами выступаем в них действующими лицами, как в других сновидениях: нет, они представляют чисто-объективное зрели-
