кантовскому учению об идеальности пространства и времени, мы понимаем, что вещь в себе, т. е. единственная истинная реальность во всех явлениях, будучи свободной от обеих этих форм интеллекта, не знает разницы между близостью и далью, между настоящим, прошедшим и будущим; поэтому, опирающийся на сказанные интуитивные формы разграничения оказываются не безусловными, и они уже не представляют более непереходимых границ для рассматриваемого способа познания, существенным образом измененного, благодаря перемене его органа. Если бы, напротив, время и пространство были абсолютно реальными и принадлежали внутренней сущности вещей, тогда, конечно, этот дар видения у сомнамбул, как и вообще всякое проникновение за пределы зримого и настоящего, был бы прямо непостижимым чудом. С другой стороны, разбираемые здесь случаи дают даже до некоторой степени фактическое подтверждение кантовскому учению. В самом деле, коль скоро время не есть определение подлинной сущности вещей, то по отношению к ней, до и после не имеют значения, — так что, следовательно, то или другое событие должно в такой же мере подлежать познанию ранее своего наступления, как и после него. Всякое прорицание, будет ли оно при сновидении, при сомнамбулическом предвидении, при втором зрении или при каком бы то ни было ином условии, это лишь разыскание способа освободить познание от условия времени. — Для наглядности можно прибегнуть еще к следующему сравнению. Вещь в себе — primum mobile в механизме, сообщающем движение всей сложной и пестрой игрушке этого мира, и потому она должна быть иного рода и свойства, нежели последняя. Мы видим, конечно, связь отдельных частей игрушки в намеренно выставленных напоказ рычагах и колесах (временная последовательность и причинная зависимость), — но того, что сообщает всем им первое движение, мы не видим. И вот, когда я читаю, как ясновидящие сомнамбулы задолго вперед и с большою точностью предсказывают будущее, то мне и кажется, что они добрались до того сокровенного механизма, от которого все исходит и где поэтому в данный момент является настоящим все то, что с внешней стороны, т. е. через наше оптическое стекло времени, представляется лишь как будущее и грядущее.
Сверх того, тот же самый животный магнетизм, которому мы обязаны этими чудесами, на разные лады свидетельствует нам и о непосредственном действии воли на других лиц и вдаль: но в этом именно и заключается основная черта того, чему дают ославленное имя магии. Ибо последняя, это — свободное от причинных условий физического действия, т. е. соприкосновения в обширнейшем смысле слова, непосредственное воздействие самой нашей воли, — как это разъяснено
