Страница:Шопенгауэр. Полное собрание сочинений. Т. III (1910).pdf/451

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


— 302 —

тот найдет в последнем красу своей жизни“. — Но обладание досугом не только несвойственно обыкновенной судьбе, но и чуждо натуре обыкновенного человека: ибо его естественное назначение — в том, чтобы тратить свое время на добывание необходимых средств для существования его самого и его семьи. Это — сын нужды, а не свободный интеллект. Вот почему досуг скоро становится обыкновенному человеку в тягость, наконец даже в муку, если он не в состоянии заполнить его с помощью разного рода искусственных и выдуманных целей — всяческих игр, забав и слабостей; мало того, досуг этот, по той же самой причине, сопряжен для него даже с опасностью, так как справедливо говорится: difficilis in otio quies („труден при досуге покой“). С другой стороны, однако, далеко выходящий за нормальные пределы интеллект тоже будет ненормальным, т. е. неестественным. Но уж если он все-таки имеется, то для счастья лица, им одаренного, как раз нужен этот досуг, который другим то в тягость, то на пагубу: без него человек будет Пегасом в ярме, следовательно — несчастным. Когда же обе неестественности, внешняя и внутренняя, совпадают, то это большое счастье: тогда поставленный в столь благоприятные условия человек будет жить жизнью высшего порядка, именно жизнью, избавленной от обоих противоположных источников человеческого страдания, от нужды и от скуки, иными словами — от тревожной заботы о своем существовании и от неспособности переносить досуг (т. е. само свободное существование): два зла, которых человек в других случаях может избежать только потому, что они друг друга нейтрализуют и уничтожают.

В противовес всему этому выступает, с другой стороны, соображение, что великие духовные дарования, благодаря преобладанию нервной деятельности, влекут за собою чрезмерно повышенную восприимчивость к страданию во всех его формах. Далее, обусловливающий их страстный темперамент и вместе с тем неразлучная с ними большая живость и полнота всех представлений несоразмерно усиливает возбуждаемые этими представлениями аффекты, — а ведь вообще больше существует тяжелых, нежели приятных аффектов. Наконец, великие духовные задатки отчуждают человека от остальных людей и их интересов, так как чем больше кто имеет в себе самом, тем меньше он может найти в других. Множество вещей, доставляющие им большое удовольствие, кажутся ему плоскими и недостойными внимания — доказательство, что и здесь, быть может, сохраняет свою силу всюду сказывающийся закон компенсации: ведь утверждают же довольно часто, и не без видимого основания, будто наиболее ограниченный в духовном отношении человек в сущности самый счастливый, — хотя никто не станет завидовать этому счастью. Я тем более