Никакое мировоззрение, исходящее из объективного, интуитивного постижения вещей и последовательно проведенное, не может быть совершенно ложно: в худшем случае оно будет лишь односторонне, как, например, совершенный материализм, абсолютный идеализм и много других. Все они истинны, но — в одно и тоже время; следовательно, истинность их лишь относительна. Именно, каждое такое воззрение истинно лишь с известной, определенной точки зрения, подобно тому как картина изображает местность с одного лишь пункта наблюдения. Но стоит только возвыситься над точкой зрения такой системы, как тотчас же обнаружится относительность ее истинности, т. е. ее односторонность. Только высшая, все захватывающий в свой кругозор и все принимающая во внимание точка зрения может дать безусловную истину. — Сообразно с этим, например, будет верно, если я, наподобие Экклезиаста, стану смотреть на себя, как на временное порождение природы, возникшее и обреченное полной гибели; но в то же время верно и то, что все, что когда-либо было и будет, это — я и вне меня ничто не существует. Равным образом, будет верно, если я, наподобие Анакреона, буду полагать высшее благо в наслаждении настоящим; но верно будет в то же время и то, если я призна́ю спасительность страдания и ничтожество, даже пагубность всякого наслаждения и буду видеть в смерти цель моего существования.
Все это имеет свое основание в том, что всякое доступное последовательному развитию мировоззрение представляет собою лишь переведенное на понятия и, таким образом, фиксированное интуитивное и объективное постижение природы, — природа же, т. е. интуитивное, никогда не лжет, еще того менее противоречит себе, так как самая сущность ее исключает все подобное. Следовательно, где налицо противоречие и ложь, там даны уже и мысли, почерпнутые не из объективного восприятия, — как, например, в оптимизме. Неполным же и односторонним объективное восприятие может быть, но оно в таком случае нуждается не в опровержении, а в восполнении.
Безустанно ставят в упрек метафизике ничтожность ее прогресса в сравнении со столь великим прогрессом естественных наук. Уже Вольтер восклицал: „o métaphysique! nous sommes aussi avancés que du tems des premiers Druides“ (Mél. d. phil. ch. 9). Но какие же другие науки имели, подобно метафизике, постоянный тормоз, в виде неизбежного антагониста ex officio, утвержденного государством обвинителя, kings champion’а, во всеоружии нападающего на беззащитных и
