нет никаких „где“. — Мир, покой и блаженство обитают только там, где нет никаких „где“ и „когда“.
Интеллект для внутреннего мира сознания — то же, что свет для внешнего мира тел. Ибо интеллект относится к воле, а отсюда и к организму, представляющему собою только объективно созерцаемую волю, почти так же — как свет к горючему телу и кислороду, при соединении которых он появляется. При этом, подобно тому как свет тем чище, чем менее он смешивается с дымом горящего тела, так и интеллект тем чище, чем он совершеннее отделен от воли, из которой возник. Прибегая к более смелой метафоре, я мог бы даже сказать: жизнь, как известно, — процесс сгорания; развивающийся при этом свет — вот интеллект.
Познание наше, подобно глазу, смотрит лишь вовне, а не вовнутрь, так что если познающее пытается обратиться внутрь, чтобы познать само себя, то оно смотрит в полную тьму и попадает в совершенную пустоту. — Это вытекает из следующих двух оснований:
1) Субъект познания несамостоятелен; он не вещь в себе и лишен независимого, изначального, субстанциального существования; он — простое явление, нечто вторичное, акциденция, обусловленная прежде всего организмом, который есть проявление воли; одним словом, он не что иное, как фокус, в котором сходятся все мозговые силы, как я это показал во втором томе главного своего произведения, гл. 22, стр. 277 (3 изд. 314). Как же может познавать себя этот субъект познания, если он сам по себе — ничто? Допустим, что он обратится внутрь; хотя при этом он и позна̀ет волю, лежащую в основе его существа, однако для познающего субъекта это — не самопознание в собственном смысле слова, а познание чего-то иного, от него пока еще отличного, которое, будучи познано, оказывается на первых порах лишь явлением, хотя и имеющим своею формой одно только время, а не время и пространство, как вещи внешнего мира. Но с этой оговоркой, субъект познает волю лишь таким же образом, как и внешние вещи, именно в ее обнаружениях, т. е. в отдельных актах воли и других ее возбуждениях, воспринимаемых под именем желаний, аффектов, страстей и чувствований, — следовательно, познает ее опять-таки лишь как явление, хотя и без пространственного ограничения, как то бывает во внешних вещах. Самого же себя познать, на основании вышесказанного, познающий субъект не может, ибо в нем нечего и познавать, кроме того только, что он — познающее и именно
