погрешности, как бы в предостережение, дают нам Шеллинг и шеллингианцы, которые, по вежливому выражению одного современника, стреляли a priori в цели, поставленные a posteriori. С подвигами Шеллинга в этом искусстве всего обстоятельнее можно познакомиться из его „Erster Eutwurf einer Naturphilosophie“. Там сразу бросается в глаза, что он исподтишка и чисто-эмпирически абстрагирует из предлежащей нам природы общие истины и формулирует затем, согласно с ними, некоторые выражения ее свойств в целом. Далее он выступает с этими формулами, как с обретенными a priori принципами мыслимости некоей природы вообще, а затем преблагополучно опять выводит из них заранее найденное и заложенное, собственно, в основе их фактическое содержание, доказывая своим ученикам, что природа и не могла быть иной, чем она есть:
|
И вам философ доказует, |
Стоит познакомиться, как с забавным образчиком этого рода, с изложенной на стр. 96, 97 вышеупомянутой книги дедукцией a priori неорганической природы и тяготения. Я чувствую себя при этом так же, как если бы ребенок проделывал предо мною фокус и я ясно видел, что он подсовывает шарик под чашку, где я и должен буду найти его к великому своему изумлению. — Нет ничего удивительного, что после такого примера, поданного учителем, ученики еще долго шествуют по его стопам и тщатся a priori вывести процесс природы из шатких, эмпирически подхваченных понятий, как, например, форма яйца, форма шара, и из произвольно допущенных, хромающих аналогий, каковы: „Eithiere, Rumpfthiere, Bauchthiere, Brustthiere“ и тому подобные ухищрения; при чем вы ясно видите, как их важничающие дедукции косятся на единственно достоверное a posteriori, хотя и совершают над природой часто вопиющее насилие, чтобы приспособить ее ко всему этому вздору. — Каким достоинством обладают в сравнении с ними французы, с их добросовестной эмпирией, с сознательным стремлением учиться у одной лишь природы и исследовать процесс ее, а не предписывать ей законы! Чисто индуктивным путем нашли они то глубокое и превосходное деление животного царства, которого немцы не могут даже оценить, почему и оттесняют его на задний план, чтобы проявить свою собственную оригинальность в странных и нелепых выходках, вроде приведенных; и затем они начинают дивиться друг на друга — эти проницательные и справедливые судьи духовных заслуг. Какое счастье родиться в такой нации!
