дит, если накаливание усиливается, — до того именно, что начинает светиться уже расплавленное стекло, так как в этом состоянии ему уже нет нужды иначе воспользоваться излишком притекающей к нему теплоты. (Факт этот, но без малейшего разумения его смысла, приводит мимоходом Бабине в Revue des deux mondes, 1. Ноябр. 1855).
Указывают на то обстоятельство, что хотя температура воздуха на высоких горах очень низка, однако непосредственное действие солнечных лучей на тело весьма сильно: это объясняется тем, что солнечный свет падает на тело, еще не будучи ослаблен более плотной атмосферой нижнего слоя, и потому немедленно претерпевает изменение в теплоту.
Известный факт, что ночью все звуки и шумы раздаются громче, нежели днем, большей частью объясняют общей тишиной ночи. Не припомню кто, лет 30 тому назад, предложил гипотезу, что явление это зиждется скорее на каком-то действительном антагонизме между звуком и светом. И в самом деле, при более пристальном наблюдении указанного феномена, чувствуешь склонность эту гипотезу принять. Но, конечно, только методические опыты могут решить дело. Самый же антагонизм можно бы объяснить тем, что по абсолютно-прямой линии распространяющаяся сущность света, проникая воздух, уменьшает его упругость. Если бы это было констатировано, то мы имели бы одним фактом больше для уразумения природы света. Если бы доказаны были эфир и вибрационная система, то истина была бы на стороне того объяснения, которое гласит, что волны эфира пересекают и тормозят волны звука. — Конечную же причину можно было бы здесь найти очень легко: именно — в том, что отсутствие света, отнимая у животных употребление зрения, повышает чуткость слуха. — Александр ф. Гумбольдт объясняет это явление в одной позднее исправленной статье 1820 г., находящейся в его „Kleineren Schriften“, Bd. 1, 1853. Он тоже придерживается того мнения, что объяснение тишиною ночи неудовлетворительно, и усматривает причину этого феномена в том, что днем почва, скалы, вода и все предметы на земле нагреваются неравномерно, вследствие чего кверху поднимаются воздушные столбы неодинаковой плотности, которые приходится по очереди пересекать звуковым волнам, отчего последние преломляются и становятся неровными. Однако ночью, возражу я, неравномерное охлаждение должно было бы производить тот же эффект; к тому же объяснение Гумбольдта годится лишь в том случае, когда шум приходит издали и настолько силен, что его все-таки слышно: ибо только при этом условии он пересекал бы много воздушных столбов. Между тем родник, фонтан и ручей у наших ног журчат ночью вдвое
