он есть именно движение обращающегося вокруг земли кольца: из такого кольца, путем сжатия его, впоследствии образовалась луна, которая однако, в силу какого-то случайного препятствия, не усвоила себе более быстрого вращения вокруг оси, подобного другим планетам.
Эти космогонические соображения прежде всего дают нам повод к двум соображениям метафизическим. Во-первых: в существе всех вещей заложена некая гармония, благодаря которой самые изначальные слепые, грубые, низкие силы природы, под давлением непреложнейшей закономерности, своим конфликтом из-за предоставленной им в общее пользование материи и сопровождающими этот конфликт случайными последствиями, — образуют ни более ни менее, как подмостки некоего мира, с изумительной целесообразностью приспособленные к тому, чтобы служить местом возникновения и пребывания живых существ, и при том воздвигнутые с таким совершенством, какое только доступно самому глубокомысленному соображению, проницательнейшему рассудку и строжайшему расчету. Здесь мы наблюдаем таким образом, в самом поразительном виде, как causa efficiens и causa finalis, αιτια εξ αναγκης и χαριν του βελτιονος Аристотеля, направляясь, равномерно и независимо одна от другой, сходятся в результате. Подробный анализ этого наблюдения и объяснение лежащего в его основе феномена из принципов моей философии можно найти во втором томе основного моего произведения, гл. 25, стр. 324 и след. (3 изд. 368 и след.). Здесь я привожу это соображение лишь с целью поставить на вид, что оно дает нам в руки схему, исходя из которой мы можем по аналогии уяснить себе, или по крайней мере в общих чертах наметить, как случайные события, вторгаясь в жизненное поприще отдельного человека и перекрещиваясь на нем, сливаются тем не менее в таинственной и предустановленной гармонии, чтобы образовать, в отношении его характера и его истинного конечного блага, такое же целесообразно согласованное целое, как если бы все существовало лишь ради него, в виде чистой фантасмагории для него одного. Дать этому более ясное освещение — вот цель моей в первом томе помещенной статьи о кажущейся целесообразности в жизни отдельного человека.
Второе метафизическое соображение, к которому дает повод разобранная выше космогония, заключается в том, что даже столь далеко идущее физическое объяснение возникновения мира никогда не может однако подавить стремление к объяснению метафизическому или же занять его место. Наоборот: чем далее прослеживаешь явление, тем отчетливее замечаешь, что имеешь дело именно с явлением только, а не с внутренней сущностью вещей. В этом сказывается потребность
