Только что приведенная нами disputatio in utramque partem способна привести нас к аристотелевской Justemilieu-морали. Последней благоприятствуют также следующие соображения.
Всякое человеческое совершенство родственно известному недостатку, в который оно угрожает перейти; наоборот, каждому недостатку соответствует известное совершенство. Поэтому заблуждение, в которое мы впадаем относительно каждого данного человека, часто основывается на том, что в начале знакомства мы смешиваем его недостатки с родственными им достоинствами, и наоборот: поэтому осторожный кажется нам трусом, бережливый — скупым, и, наоборот, мот — щедрым, грубиян — прямодушным и откровенным, наглый человек — благородно самоуверенным и т. п.
Кто живет между людьми, тот всегда будет чувствовать искушение допустить тесную связь нравственной испорченности с интеллектуальной слабостью, как будто они пускают ростки из одного и того же корня. Что это на деле не оправдывается, обстоятельно доказано мною в II томе моего главного произведения, гл. 19, Nr. 8. Заблуждение это, вытекающее из того обстоятельства, что оба недостатка часто встречаются вместе, вполне объяснимо весьма обыденною в жизни наличностью обоих, почему им и приходится иногда жить под одною кровлей. Нельзя, впрочем отрицать того, что они поддерживают друг друга, к обоюдной выгоде, что́ и порождает то безотрадное зрелище, которое являют собою многие люди, — и мир таков, каков он есть. Ведь неразумие благоприятствует заведомому лукавству, подлости и злости; тогда как ум искуснее умеет затаивать их. С другой стороны, как часто испорченность сердца мешает человеку чувствовать истины, до понимания которых он вполне дорос рассудком.
Но да не превозносится никто. Подобно тому как всякий человек, даже величайший гений, оказывается совершенно ограниченным в известной сфере знания и тем подтверждает племенное сродство свое с извращенным и нелепым человеческим родом, — точно также каждый из нас носит в себе что-либо совершенно дурное в моральном смысле, и даже самый прекрасный и благородный характер иногда поражает нас отдельными чертами зла — как бы затем, чтобы признать свое родство с человеческим родом, среди которого попадается всякая степень гнусности и даже бесчеловечности. Ибо именно вследствие своих дурных черт, вследствие этого злого принципа он
