беднеем на один день. Может быть, мы пришли бы в бешенство, видя, как уходит выпавшее на нашу долю короткое время, если бы в самой глубине нашего существа не было затаенного сознания, что в нашем владении — неисчерпаемый источник вечности, чтобы мы могли непрестанно обновлять из него время жизни.
На размышлениях, подобных вышеизложенным, можно, бесспорно, основать учение, что наслаждаться настоящим и обратить это в цель своей жизни — величайшая мудрость, так как оно одно реально, все же остальное — только игра воображения. Но с одинаковым успехом можно было бы назвать это и величайшей глупостью; ибо то, чего уже больше нет в следующее мгновение, что исчезает, подобно сну, недостойно серьезного стремления.
Наше существование не имеет иной почвы и основания, на которые оно могло бы опереться, кроме уходящего в прошлое настоящего. Поэтому оно необходимо имеет своей формой постоянное движение, без возможности достичь покоя, к которому мы вечно стремимся. Оно подобно бегу ринувшегося с горы человека, который, если бы он захотел остановиться, должен был бы упасть и, лишь продолжая бежать, в состоянии удержаться на ногах; оно подобно также трости, которою балансируют на конце пальца, — или планете, которая упала бы на свое солнце, если бы она перестала неудержимо стремиться вперед. — Итак, беспокойство — тип существования.
В таком мире, где невозможна какая бы то ни была устойчивость, невозможно никакое продолжительное состояние, где все охвачено беспрерывным круговоротом и сменой, где все спешит, летит и сохраняет свое равновесие на канате вечным движением и колыханием, — в таком мире о счастье и мысль не придет в голову. Оно не может обитать там, где живет лишь платоновское „непрестанное становление, но никогда не бытие“. Прежде всего: никто не счастлив, но в течение всей своей жизни стремится к мнимому счастью, которого редко достигает, если же и достигает, то только для того, чтобы разочароваться в нем; обычно же каждый возвращается в конце концов в гавань претерпевшим кораблекрушение и без мачт. Далее, безразлично также, был ли человек счастлив или несчастен в такой жизни, которая состояла только из лишенного длительности настоящего и затем пришла к концу.
Между прочим, достойно удивления, что это великое, разнообразное и безостановочное движение человеческого и животного мира вызывается и поддерживается двумя простыми пружинами: голодом и половым побуждением, — которым, пожалуй, отчасти помогает еще только скука, —
