нания и предвидения; у животного страдание в настоящем, хотя бы оно повторялось последовательно бесконечное число раз, все-таки остается, как и в первый раз, только страданием настоящего и не может суммироваться. Отсюда — достойная зависти беззаботность и спокойствие духа животных. Напротив, посредством рефлексии и всего, что̀ сопряжено с нею, в человеке из тех же самых элементов наслаждения и страдания, общих с ним животному, развивается такой подъем ощущения своего счастья и несчастья, который может повести ко мгновенному, иногда даже смертельному восторгу, или же к самоубийству в порыве отчаяния. При ближайшем рассмотрении ход дела представляется в следующем виде. Человек намеренно обостряет свои потребности, — удовлетворение которых первоначально немногим труднее, чем удовлетворение потребностей животного, — с целью усиления наслаждения; отсюда — роскошь, лакомства, табак, опиум, крепкие напитки, пышность и все, что сюда относится. Далее к этому присоединяется еще, точно также вследствие рефлексии, ему одному доступный источник наслаждения, а следовательно, и страданий, который причиняет ему хлопот свыше всякой меры, почти более чем все остальные, именно, амбиция и чувство чести и стыда, — говоря прозою, его мнение о мнении других. Это последнее в тысячекратных и подчас странных формах становится затем целью почти всех его стремлений, возвышающихся над физическим наслаждением или страданием. Хотя он, конечно, имеет еще пред животным и преимущество собственно-интеллектуальных наслаждений, допускающих многие ступени, от простейшей забавы или разговора до высочайших проявлений духа; но, как противовес этому, на стороне страданий в нем выступает скука, которая неизвестна животному, по крайней мере, в естественном его состоянии, и легкие следы которой самые умные животные обнаруживают лишь в прирученном состоянии; между тем у человека она становится истинным бичом его, что́ особенно заметно в сонмище тех жалких людей, которые постоянно только о том и думают, чтобы наполнить свои кошельки, а не головы, так что собственное благосостояние становится для них наказанием, предавая их в руки мучительной скуке, для одоления которой они снуют туда и сюда, разъезжают, бродят, путешествуют по свету и всюду, едва успеют прибыть, тотчас же заботливо справляются, где бы найти себе ресурсы развлечения, подобно тому как нуждающийся человек справляется о местных ресурсах пособия; ибо несомненно, что нужда и скука — два полюса человеческой жизнип[1]. Наконец, к этому следует еще до-
- ↑ Кочевая жизнь, указывающая на низшую ступень цивилизации, снова встречается на высшей ее ступени — в распространившейся повсюду жизни туриста. Первая была вызвана нуждою, вторую привела с собою скука.
