До известной степени можно принять a priori, или, vulgo разумеется само собой, что то нечто, которое ныне производит феномен мира, должно обладать способностью и не делать этого, т. е. оставаться в покое, иными словами, что теперешнему διαστολη должно соответствовать свое συστολη. А так как первое есть явление хотения жизни, то во втором мы должны предполагать явление нехотения ее. И оно, в существенном, вероятно, тождественно с magnum Sakhepat учения Вед (в Oupnekhat Vol. 1, 163), с нирваною буддистов, наконец — с ἐπεκεινα новоплатоников.
Ввиду некоторых нелепых возражений замечу здесь, что мое отрицание воли к жизни вовсе не означает уничтожения какой-либо субстанции, а выражает собою простой акт нехотения: то самое, что до сих пор хотело, больше не хочет. Так как это существо, волю, — вещь в себе, мы знаем только в акте воления и через этот акт, то мы и не в состоянии ни сказать, ни представить себе, чем оно бывает или что делает по прекращении этого акта; поэтому отрицание воли для нас, как представляющих собою явление воления, есть переход в ничто.
Утверждение и отрицание воли к жизни есть просто лишь Velle и Nolle. Субъект обоих этих актов один и тот же и, как таковой, не уничтожается, следовательно, ни тем, ни другим из них: Velle этого субъекта обнаруживается в видимом мире, который именно поэтому и есть проявление своей вещи в себе. — Что же касается Nolle, то единственное его проявление, которое мы знаем, это — его наступление, притом только в индивидууме, который с самого начала уже составляет часть проявления Velle; поэтому, пока индивидуум существует, мы видим Nolle всегда только в борьбе с Velle, когда же индивидуум кончил существовать и Nolle в нем одержало верх, то это именно и есть чистое обнаружение Nolle (в этом — смысл папской канонизации). О Nolle мы можем только сказать, что его проявление не может быть явлением Velle, но не знаем, проявляется ли оно вообще, т. е. получает ли оно вторичное существование для какого-то интеллекта, который ему еще пришлось бы только произвести, а так как интеллект мы знаем лишь как орган воли в ее утверждении,
