Напротив, в механических и технических искусствах, как и во всех отраслях естествознания, греки стоят далеко позади нас; и это — потому, что эти вещи больше требуют времени, терпения, методы и опыта, чем высших духовных сил. Поэтому в большей части естественнонаучных произведений древних поучительно для нас почти только то одно, как многого они не знали. Кто хочет знать, как невероятно далеко заходило невежество древних в физике и физиологии, пусть прочтет problemata Аристотеля; они — настоящий specimen ignorantiae veterum. Проблемы, правда, по большей части поняты верно, а иногда и очень тонко; но решения в большинстве случаев совсем жалки, так как Аристотель не знает других элементов объяснения, как все только το ϑερμον και ψυχρον, το ξηρον και ὑγρον (теплое и холодное, сухое и влажное).
Греки, как и германцы, были вселившееся из Азии племя, — орда; и те, и другие, вдали от родины, развивались вполне самостоятельно. Но что стало из греков, и что из германцев! — Стоит, например, сравнить хотя бы мифологию тех и других. Она позднее послужила для греков основанием для их поэзии и философии, — первыми их воспитателями была древние певцы, Орфей, Музей, Амфион, Лин, под конец — Гомер. За ними последовали семь мудрецов и, наконец, явились философы. Таким образом, греки как бы прошли школу из трех классов, чего у германцев (до переселения народов) нет и в помине.
В гимназиях не следовало бы преподавать старогерманской литературы, Нибелунгов и других поэтов средневековья; все это, конечно, — вещи очень любопытные и достойные прочтения, но они не содействуют образованию вкуса и отнимают время, которое по праву принадлежит древней, действительно-классической литературе. Если вы, благородные германцы и немецкие патриоты, на место греческих и римских классиков водворите старогерманскии вирши, вы воспитаете дикарей. Сравнивать же этих Нибелунгов с Илиадой уж настоящее богохульство, от которого во всяком случае следовало бы пощадить уши юношества.
Ода Орфея, в первой книге Эклог Стобея, это — индийский пантеизм, с украшениями, которыми, играя, наделило его пластическое чувство греков. Она не принадлежит Орфею, но все же — древнего происхождения, так как часть ее приводится уже в псевдо-аристотелевском de mundo, — книге, которую в самое последнее время стали приписывать Хризиппу. Кое-что подлинно орфеевское в основе ее, веро-
