скивает скрытые места для будущей добычи. Ко всему же остальному животные невосприимчивы: вероятно, никогда еще ни одно животное не смотрело на звездное небо; моя собака испуганно вскочила с места, когда она в первый раз случайно увидела солнце. У животных, самых умных и к тому же еще дрессированных, иногда замечается первый слабый след бескорыстного восприятия окружающей среды; собаки доходят даже до глазения: можно наблюдать, как они садятся у окна и внимательно сопровождают взглядом все, что ни проходит мимо; обезьяны иногда озираются кругом, как бы стараясь осмыслить окружающее. Только в человеке мотив и поступок, представление и воля впервые отчетливо различаются между собой. Но это еще нисколько не уничтожает подчиненности интеллекта воле. Обыкновенный человек все-таки совершенно ясно воспринимает в предметах только то, что, непосредственно или косвенно, имеет какое-нибудь отношение к нему (интересно для него); для всего прочего его интеллект становится непреоборимо косным, и вот почему это прочее остается на заднем плане и не доходит до сознания с полной, сверкающей ясностью. Философское изумление и художественное потрясение перед явлениями остаются ему вечно чужды, что бы он ни делал; ему, в сущности, кажется, что все понятно само собою. Полное отрешение и отделение интеллекта от воли и служения ей — вот что составляет преимущество гения, как я это обстоятельно выяснил в эстетической части моего сочинения. Гениальность, это — объективность. Чистая объективность и отчетливость, с которыми вещи представляются в интуиции (этом основном и наиболее содержательном виде познания), поистине, находится в каждое мгновение в обратном отношении к тому участию, которое принимает в этих же самых вещах воля, и безвольное познание является условием, даже сущностью всякого эстетического восприятия. Почему посредственный живописец, невзирая на все старание, так скверно изображает данный ландшафт? Потому что он и видит его не более красивым. А почему он не видит его более красивым? Потому что его интеллект недостаточно обособлен от воли. Степень этого обособления полагает великие интеллектуальные различия между людьми: ибо познание тем чище и, следовательно, тем объективнее и правильнее, чем более оно отрешилось от воли, — как наилучшим плодом является тот, который не имеет привкуса почвы, взрастившей его.
Указанное соотношение между интеллектом и волей, столь же важное, как и интересное, вполне заслуживает того, чтобы
