нальной прелестью изображено слишком рано умершим Фейхтерслебеном:
|
„Ist doch — rufen sie vermessen — |
Не меньше этот плачевный недостаток способности суждения проявляется и в науках, — особенно в живучести ложных и уже опровергнутых теорий. Раз получивши право гражданства, научные теории затем по полустолетиям и даже по целым столетиям так же стойко не поддаются истине, как каменный мол — морским волнам. За целые сто лет Коперник не мог окончательно вытеснить Птолемея. Бэкон Веруламский, Декарт, Локк пробились крайне медленно и поздно (см. знаменитое д’аламберовское предисловие к Энциклопедии). Также и Ньютон; стоит только вспомнить, с каким раздражением и глумлением Лейбниц нападает на ньютоновскую систему притяжения в своем ученом споре с Кларком, в особенности в §§ 35, 113, 118, 120, 122, 128. Хотя Ньютон почти на 40 лет пережил появление своих Principia, — когда он умер, учение его, и то не во всех своих частях, до известной степени пользовалось признанием в одной только Англии, тогда как вне своего отечества он не насчитывал и двадцати приверженцев, как о том свидетельствует предисловие к вольтеровскому изложению его учения. Именно изложение Вольтера наиболее и содействовало тому, что система его, через двадцать почти лет после его смерти, приобрела наконец известность во Франции. До этого там твердо, стойко и патриотично держались декартовских вихрей, хотя всего за 40 лет перед тем эта же самая декартовская философия еще была во французских школах под запросом. Теперь Вольтер в свою очередь не мог получить от канцлера д’Агессо разрешения напечатать свое изложение ньютонианства. Зато, в наши дни, через 40 лет после появления теории цветов Гёте, нелепое ньютоновское учение о цветах все еще вполне владеет полем битвы. Юм, хотя он и выступил очень рано и писал вполне популярно, оставался незамеченным до 50-го года жизни. Кант, хотя писал и учил в течение всей жизни, стал знаменит лишь после 60-ти лет. — Правда, художники и поэты все же
- ↑ „Ничего не делается, ничего не сделано!“ вопят они самоуверенно. А великое тем временем тихо созревает. — Вот оно появляется. Никто не видит, никто за криком не слышит его. Сдерживая скорбь, оно тихо проходит мимо.
