Страница:Шопенгауэр. Полное собрание сочинений. Т. III (1910).pdf/929

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


— 780 —

Wenn es nicht am Tage fördert,
Wo man selbst was möchte scheinen“[1].

В. Диван.

Приписывая славу другим деятелям своей или родственной специальности, каждый, в сущности, отнимает ее у себя; хвалить другого можно лишь в ущерб собственному значению. Поэтому сами по себе люди расположены вовсе не хвалить и прославлять, а порицать и порочить, ибо через то они косвенным образом восхваляют самих себя. Если же иногда они и прибегают к похвалам, то — неизбежно вследствие перевеса каких-либо посторонних соображений и мотивов. Так как нельзя в этом случае подозревать позорный путь кумовства, то чаще всего здесь оказывается действительным соображение, что ближайшее после собственных заслуг достоинство человека заключается в беспристрастной оценке и признании чужих; согласно трехстепенной иерархии умов, установленной Гезиодом и Макиавелли (См. „Vierfache Wurzel des Satzes vom Grunde“, 2. Aufl. S. 50). Потеряв надежду осуществить свои притязания на помещение в первый разряд, каждый охотно пользуется случаем занять местечко во втором. В этом — почти единственная гарантия того, что всякая заслуга может, в конце концов, рассчитывать на признание. Из этого проистекает также, что когда высокое достоинство известного произведения признано и его нельзя более ни замалчивать, ни отрицать, то все вдруг начинают наперерыв усердствовать в воздаянии ему похвал и почитания; ибо каждый, в сознании Ксенофановского σοφον ειναι δει τον επιγνωσομενον τον σοφον, надеется тем и себе стяжать честь; поэтому все спешат захватить для себя то, что̀ всего ближе стоит к недоступной для них награде за собственные заслуги: справедливую оценку чужих. Тогда происходит между ними то же, что̀ среди обращенного в бегство войска, когда каждый старается быть первым в бегстве, как ранее — в наступлении. Каждый спешит тогда засвидетельствовать свое одобрение тому, кто признан достойным награды, часто в силу несознаваемого им самим, упомянутого нами выше, в § 241, закона однородности, — именно, с целью показать, что его образ мышления и воззрений сроден с образом мыслей знаменитого человека, чтобы тем спасти, по крайней мере, честь своего вкуса, ибо ему ничего более не остается.

Из этого не трудно видеть, что слава, хотя и трудно приобретается, зато, раз приобретенная, легко удерживается; равным образом, что быстро приобретенная слава рано и блекнет, оправдывая

  1. Ничего не стоит такое признание чужой славы, которое не способствует нашему собственному прославлению.