где речь идет об одной только общей человечности и где допустимо лишь стремление к истине, ясности и красоте? Между тем на примеры такой пошлости ежедневно наталкиваешься у писателей всех европейских наций, что осмеял уже Ириарте в 83-й из своих прелестных литературных басен.
Чобы поднять качество изучающих науку насчет их уже значительно преобладающего количества, следовало бы определить закон: 1) что никто не имеет права посещать университет раньше 20-летнего возраста, но и в этом случае должен выдержать examen rigorosum по обоим древним языкам и лишь тогда попасть в списки. Матрикула должна бы была освобождать его зато от воинской повинности и, стало быть, заключать в себе его первые doctarum peraemia frontium. Студенту приходится слишком многое изучать, и он не может с беспечностью в продолжение года, а может быть и более, наносить ущерб своему призванию не имеющим с ним ничего общего военным ремеслом, — не говоря уже о том, что военное муштрование загубит уважение, которое каждый неученый человек, кто бы он ни был, от первого до последнего, должен оказывать ученому; это именно то варварство, которое изобразил Раупах в своей комедии „Сто лет тому назад“, в виде коварной жестокости „старого Дессауца“ к одному кандидату. От такого естественного исключения ученых из военной службы армия не может погибнуть; зато уменьшится число плохих врачей, плохих адвокатов и судей, невежественных учителей и шарлатанов всякого сорта, — и тем вернее, что всякий шаг солдатской жизни действует на будущего ученого деморализующим образом; 2) законом должно быть установлено, что каждый в университете в первый год обязан слушать исключительно предметы философского факультета и ни в каком случае не может быть раньше второго года допущен к трем высшим факультетам, которым затем теологи должны посвящать 2, юристы 3, медики 4 года. Наоборот, в гимназиях преподавание может быть ограничено древними языками, историей, математикой и немецким стилем, но зато тем основательнее оно должно быть, особенно по древним языкам. Так как наклонность к математике совсем исключительна и не существует непременно наряду с другими способностями и не имеет с ними ничего общего[1], то для предмета математики должно быть свое
- ↑ Смотр. об этом прекрасную статью В. Гамильтона в форме рецензии на книгу Уэвеля, в Edinbourgh’ Review за январь 1836, затем выпущенную им отдельной книгой вместе с другими статьями; переведена и на немецкий язык под заглавием: „Über den Werth und Unwerth der Mathematik“. 1836.
