и объясняется наступившее в Германии после Канта в первую половину столетия философское невежество, хотя, в пику иностранцам, немцы гордятся своей одаренностью в области философии, — особенно после того, как один английский писатель имел злую иронию назвать их народом мыслителей.
Если же кто-нибудь желает приведенную здесь схему эпициклов дополнить примерами из истории искусств, пусть обратит свое внимание на процветавшую еще в прошлом столетии скульптурную школу Бернини, в особенности в ее развитии у французов, когда вместо античной красоты изображалась пошлая натура, а вместо античной простоты и грации — французская менуэтная манерность. Она пришла к банкротству после того, как Винкельман указал истинный путь и начался возврат к старой школе. Другой пример, из области живописи, дает первая четверть нашего столетия, когда искусство считалось лишь средством и орудием средневековой религиозности и в выборе тем руководились лишь церковными сюжетами; но последние трактовались при этом художниками, которые утратили ту истинную, серьезную религиозность и все-таки, в упомянутом заблуждении, брали образцами Франческо Франчиа, Пьетро Перуджино, Анжело да Фьезоле и подобных им и ставили их даже выше следовавших за ними действительно великих мастеров. По поводу этого заблуждения, и так как обнаружилось одновременно в поэзии подобное же стремление, Гете написал свою аллегорическую басню: „Pfaffenspiel“. И эта школа была признана беспочвенной, пришла в упадок, и наступил возврат к природе; он сказался в жанровых картинах и всякого рода бытовых сценах, правда иногда впадавших в пошлость.
Сообразно с представленным здесь ходом человеческого прогресса и история литературы является по большей части каталогом музея выкидышей. Спирт, в котором они сохраняются дольше всего, это — свиная кожа. Немногие же счастливо рожденные существа находятся не там: они остались живы, их можно повсюду встретить в мире, где они пребывают, бессмертные и вечно юные. И лишь они составляют истинную, указанную в предыдущем параграфе, литературу, историю которой, бедную личностями, мы еще в юности узнаем из уст всех образованных людей, но не из компендиев. — Против ныне господствующей мании читать историю литературы с целью иметь возможность болтать обо всем, ничего в сущности не зная, я рекомендую в высшей степени достойное внимания место у Лихтенберга, Т. II, стр. 302 в старом издании.
Но мне очень хотелось бы чтобы кто-нибудь попытался написать трагическую историю литературы, где бы он изобразил, как различные нации, которые ведь в высшей степени гордятся своими вели-
