Страница:Шопенгауэр. Полное собрание сочинений. Т. II (1910).pdf/139

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


— 130 —

к нему прикрепить ту ниточку, которая в силу ассоциации могла бы опять ввести в наше сознание исчезнувший сон. Даже и магнетико-сомнамбулический сон иногда оставляет после себя воспоминание, — именно в том случае, если в бодрственном состоянии мы встречали соответствующий конкретный признак: см. Кизер, Теллуризм, т. II, § 271. На том же факте, что мысль не может явиться помимо известного повода основывается и следующее явление: если мы намерены заняться чем-нибудь в определенный час, то это осуществимо только при двух условиях, — либо мы до тех пор не должны думать ни о чем другом, либо в определенный час нам должно что-нибудь напомнить об этом; такое напоминание может быть или внешнее, заранее приуготовленное впечатление, или другая, опять-таки закономерно возникшая мысль. И то, и другая принадлежат в таком случае к классу мотивов.

Каждое утро, после пробуждения, наше сознание являет собою tabulam rasam, которая, впрочем, быстро наполняется вновь. Прежде всего к нам возвращается обстановка предшествующего вечера, которая и вызывает у нас в памяти то, что мы думали при ней; к этому примыкают события вчерашнего дня, — и так одна мысль быстро влечет за собой другую, пока не вернется все то, что̀ занимало нас вчера. Душевное здоровье в том и состоит, чтобы этот процесс совершался правильно, — в противоположность безумию, для которого, как я это покажу в третьей книге, характерны именно большие разрывы в цепи воспоминаний. Но до какой сильной степени сон обрывает нить воспоминания, принуждая нас каждое утро завязывать ее сызнова, — можно видеть на отдельных неудачах этой операции: мы, например, поутру не в состоянии иногда припомнить той самой мелодии, которая накануне вечером назойливо бродила в нашей голове.

По-видимому, исключение из указанного правила составляют те случаи, когда мысль или образ фантазии появляются у нас внезапно и без явного повода. Но по большей части это только иллюзия: повод был так незначителен, а самая мысль так ярка и интересна, что она мгновенно вытеснила его из сознания; иногда же причиной такого внезапного появления какого-нибудь образа служат внутренние физические воздействия — либо одной части мозга на другую, либо органической нервной системы на мозг.

Вообще, внутренний процесс нашего мышления в действительности не так прост, как его теория, ибо в нем переплетаются