создала его природа; поэтому его роль состоит исключительно в том, чтобы познавать вещи настолько, насколько они являются мотивами такой воли, — а вовсе не в том, чтобы постигать вещи в их основании и внутренней сущности. Человеческий интеллект — это только высшая степень интеллекта животного, и как последний всецело ограничен текущим моментом, так и наш ум носит явные следы этого же ограничения. Вот почему наша память и объем наших воспоминаний представляют собою нечто весьма несовершенное: сколь немногое можем мы восстановить из того, что мы сделали, пережили, изучили, прочли! И даже это немногое мы припоминаем обыкновенно лишь с трудом и не вполне. По той же причине для нас так трудно не поддаваться влиянию текущего момента.
Бессознательность — это изначальное и естественное состояние всех вещей; следовательно, она является той основой, из которой, в отдельных родах существ, как высший цвет ее, вырастает сознание: вот отчего бессознательное даже и на этой высокой ступени все еще преобладает. В силу этого большая часть живых существ не имеют сознания, но действуют все-таки по законам своей природы, т. е. своей воли. Растения в лучшем случае имеют очень слабое подобие сознания; у низших животных есть лишь проблески его. Но даже после того как сознание, пройдя всю иерархию животного царства, возвысилось до человека и его разума, — бессознательность растения, от которой оно отправлялось, все еще остается главной общей основой жизни, и отголосок ее чуется в необходимости сна, как и во всех других указанных мною существенных и крупных недостатках всякого интеллекта, возникающего из физиологических функций: о другом же интеллекте мы не имеем никакого понятия.
К описанным здесь существенным недостаткам интеллекта в отдельных случаях присоединяются еще и несущественные. Никогда интеллект не бывает во всех отношениях тем, чем он мог бы быть: возможные для него положительные качества настолько противоположны, что исключают друг друга. Вот почему никто не может быть Платоном и Аристотелем, или Шекспиром и Ньютоном, или Кантом и Гете — сразу. Наоборот, отрицательные свойства интеллекта очень хорошо уживаются между собою: оттого он в действительности бывает по большей части гораздо ниже того, чем мог бы быть. Его функции зависят от такого множества условий, которые мы, в явлении, где только они и нам даны, в состоянии воспринимать лишь как анатомические и физиологические, — что интеллект, ярко выдающийся хотя бы в
