невозмутимость (αταραξια) и неомраченное блаженство мудреца, которого ничто не может поразить. Однако незьзя отрицать, что позднейшие стоики, именно Арриан, иногда теряли эту цель из виду и проявляли несомненно-аскетическую тенденцию, — что́ следует приписать влиянию христианского и вообще ориентального духа, который в это время уже стал распространяться. Если внимательно и серьезно присмотреться к идеалу стоицизма, пресловутой αταραξια, то она оказывается просто закаленностью и нечувствительностью к ударам судьбы: и эти силы духа можно приобрести тем, чтобы всегда помнить о скоротечности жизни, о тщете наслаждений, о непостоянстве счастья, и проникнуться той истиной, что между счастьем и несчастьем разница гораздо меньше, чем ее обыкновенно рисуют нам наши ожидания. Но это еще не счастье, а только спокойное отношение к страданиям, неизбежность которых мы предвидели. Истинное же достоинство и величие духа мы проявляем тогда, когда безмолвно и безропотно переносим неизбежное, в меланхолическом покое и невозмутимости, — между тем как другие переходят от восторга к отчаянию и от отчаяния к восторгу. В стоицизме можно поэтому видеть и некую диететику духа, в силу которой, подобно тому как мы закаляем свое тело против действия ветра и непогоды, против всяческих неудобств и напряжений, — так должны мы закалить и свой дух против несчастья и опасности, против утраты и несправедливости, против коварства, измены, высокомерия и глупости людей.
Замечу еще, что καϑηκοντα стоиков, которые Цицерон переводит словом officia, означают приблизительно обязанности, или то, что требуется по существу дела, — по-английски incumbencies, по-итальянски quel che tocca а me di fare, о di lasciare, т. e. вообще то, что подобает делать разумному человеку. См. Diog. Laert., VII, 1, 109. Наконец, пантеизм стоиков, который совсем не соответствует иным капуцинадам Арриана, яснее всего выражен у Сенеки: „Что такое Бог? Разум вселенной. Что такое Бог? Все, что ты видишь, и все, чего ты не видишь. Так именно можно воздать Ему величие Его, выше которого ничего нельзя измыслить: если Он один есть все, то Он объемлет творение свое и извне, и изнутри“ (Quaest. natur. I, praefatio 12).
