Страница:Шопенгауэр. Полное собрание сочинений. Т. II (1910).pdf/231

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


— 222 —

утраты, гордый человек никогда не забудет испытанного им оскорбления, суетный человек запоминает всякое слово хвалы и самое ничтожное отличие, выпавшее на его долю. И это тоже распространяется на животных: лошадь останавливается перед постоялым двором, в котором она когда-то получила корм; у собак — отличная память на все те обстоятельства, моменты и места, когда и где ей выпадали лакомые куски, а у лисиц — на те различные укромные местечки, куда они прячут свою добычу.

Путем самонаблюдения можно открыть в этой области и более тонкие черты. Иногда, в результате какой-нибудь помехи, у меня может совсем выпасть из головы то, о чем я сейчас думал, или даже я могу забыть, какое это известие дошло только что до моего слуха. Но если забытое обстоятельство имело для меня хотя бы и отдаленный личный интерес, то во мне остается отзвук того впечатления, которое оно, благодаря этому, произвело на волю: именно, я еще точно сознаю, насколько приятно или неприятно оно подействовало на меня и даже каким специфическим образом это произошло, — т. е. причинило ли оно мне, хотя в слабой степени, боль, испугало ли оно меня, или огорчило, или опечалило, или же вызвало противоположные этим настроения. Следовательно, после того как самый факт исчезнет у меня, в моей памяти сохраняется только его отношение к моей воле, и часто делается оно путеводной нитью, с помощью которой можно восстановить самый факт. Аналогичным образом действует на нас иногда физиономия человека: мы в общих чертах припоминаем, что имели с ним дело, — не зная в то же время, где, когда и что это было и кто он такой; между тем физиономия его довольно живо воскрешает то ощущение, которое когда-то вызывали в нас сношения с ним; мы припоминаем, было ли оно приятно или неприятно, а также какую оно имело степень и какого было характера; таким образом, память сохранила здесь только отголосок воли, но не то, что породило его. То, что лежит в основе этого процесса, можно назвать памятью сердца: она гораздо интимнее, чем память головы. Но в сущности связь обеих очень тесна, и если глубоко вдуматься во все это, то окажется, что память вообще нуждается в опоре какой-нибудь воли, к которой она могли бы прикрепиться, — или, лучше сказать, ей нужна известная нить, на которую нанизывались бы воспоминания и которая крепко сдерживала бы их вместе; оказывается, что воля играет как бы роль почвы, к которой пристают отдельные воспоминания и без которой они не могли бы держаться; оказывается поэтому,