и аффекты, — только они воспринимаются непосредственно, хотя и не наглядно, в последовательном порядке, — и лишь до тех пор, покуда они длятся. Таким образом, познание воли в самосознании есть не интуиция воли, а совершенно непосредственное восприятие ее последовательных побуждений. Наоборот, для того познания, которое обращено вовне, опосредствовано внешними чувствами и осуществляется в рассудке, которое наряду со временем имеет своей формой и пространство, теснейшим образом соединяя их причинной функцией рассудка, отчего оно, это познание, и становится воззрением, — для такого познания то самое, что во внутреннем непосредственном восприятии постигается как воля, интуитивно является в виде органического тела, которого отдельные движения воплощают в себе акты индивидуально данной воли, которого органы и формы воплощают ее неизменные стремления и основной характер и даже которого страдание и благополучие составляют совершенно непосредственные состояния самой этой воли.
Прежде всего мы убеждаемся в этом тождестве тела и воли из отдельных актов того и другой, ибо в них то, что в самосознании познается как непосредственный и реальный волевой акт, одновременно и нераздельно проявляется внешним образом как движение тела, и всякий видит, как, в силу мгновенно наступающих мотивов, столь же мгновенно наступающие решения его воли немедленно столь же верно отпечатлеваются в соответственном количестве движений его тела, как верно отпечатлеваются в тени, отбрасываемой последним, самые эти движения; отсюда у непредубежденного человека самым естественным образом возникает убеждение, что его тело — только внешнее проявление его воли, или тот вид, какой в его интуитивном интеллекте принимает его воля, — другими словами, что это — самая воля его в форме представления. Только в том случае, если насильственно уклониться от этого непосредственного и простого указания, — лишь в таком случае можно, в течение короткого времени, удивляться, как чуду, процессу наших телесных движений; это удивление объясняется тем, что между волевым актом и движением тела действительно нет причинной связи: ведь они непосредственно тождественны, и их кажущееся различие вытекает единственно из того, что здесь одно и то же воспринимается двумя разными способами познания — внутренним и внешним. Настоящее хотение неотделимо от деятельности, и волевой акт в теснейшем смысле — это лишь такой, который запечатлен делом. Простые же решения воли, до своего осуществления, это — просто замыслы, не больше, и потому они относятся к сфере
