Страница:Шопенгауэр. Полное собрание сочинений. Т. II (1910).pdf/283

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


— 274 —

физическими свойствами, представляет собою функцию материального органа и поэтому зависит от последнего и без него так же невозможен, как невозможно хватание без руки; что он таким образом относится к простому явлению и следовательно разделяет его судьбу, — между тем как воля, не связанная ни с каким специальным органом, а пребывающая всюду, являет собою повсюду истинно-движущее и образующее начало, т. е. условие всего организма, и составляет на самом деле метафизический субстрат всей совокупности явлений, — следовательно, не ее posterius, как интеллект, а ее prius, так что она, эта совокупность, зависит от воли, а не воля от нее. Тело же низводится мною даже на степень простого представления, так как оно являет собою лишь ту форму, какой воззрению интеллекта, или мозга, представляется воля. А воля, которая во всех предшествующих системах, как бы ни различались они между собою в других отношениях, играла роль одного из последних моментов, у меня является самым первым началом. Интеллект, как простая функция мозга, погибает вместе с телом; совсем не такова участь воли. Эта гетерогенность интеллекта и воли, наряду с вторичной природой интеллекта, объясняет, почему человек в глубине своего самосознания чувствует себя вечным и неразрушимым, но при этом не может иметь никакого воспоминания, ни a parte ante, ни a parte post, которое бы выходило за пределы его земной жизни. Я не хочу предварять здесь разъяснения истинной неразрушимости нашего существа (что нашло себе место в четвертой книге), — я хотел лишь наметить тот пункт, к которому это разъяснение примыкает.

А то, что, употребляя несомненно одностороннее, но с нашей точки зрения правильное выражение, мы называем тело простым представлением, — это объясняется вот чем: бытие в пространстве, как протяженное, и во времени, как изменяющееся, а в том и другом теснее определяемое причинной связью, — такое бытие возможно только в представлении, на формах которого зиждутся все названные определения, т. е. оно возможно в таком мозгу, где подобное бытие выступает как объективное, т. е. чуждое нам. Вот почему даже наше собственное тело может обладать такого рода бытием только в некотором мозге. Ибо познание, которое я имею о своем теле, как о чем-то протяженном, наполняющем пространство и подвижном, — это познание только косвенно: оно — образ в моем мозгу, который (образ) осуществляется внешними чувствами и рассудком. Непосредственно дано мне тело исключительно в му-