условием и носителем существования целого объективного мира? Страх перед такими вопросами привел к гипостазированию простой субстанции некоторой материальной души, которая только обитает в мозгу. Мы же бесстрашно говорим: и эта студенистая масса, как и всякое растительное или животное явление, представляет собою органическое образование, подобное всем другим, ее менее значительным родичам, живущим в более дурном обиталище — в головах наших неразумных братьев — вплоть до низшего из них, едва-едва воспринимающего; и все-таки эта органическая студенистая масса — конечный продукт природы, уже предполагающий все остальные. Но сам по себе и вне представления, и мозг, как и все другое, это — воля. Ибо быть для другого это значит служит чьим-нибудь представлением; бытие же само по себе, это — хотение. Именно этим и объясняется, почему чисто-объективным путем мы никогда не доходим до сокровенного ядра вещей, и когда мы пытаемся найти это ядро извне и эмпирически, оно всгда, под нашими руками, снова обращается в нечто внешнее, — этому подлежит сердцевина дерева, как и его кора, сердце животного, как и его шкура, зародышевая кожица и желток яйца, как и его скорлупа. Наоборот, на субъективном пути ядро вещей доступно для нас в каждое мгновение: мы прежде всего находим его в самих себе как волю и, руководясь нитью аналогии с нашим собственным существом, можем разгадать загадку прочих существ; мы проникаемся убеждением, что внутреннее бытие, как такое, независимо от его познаваемости, т. е. от его отображения в известном интеллекте, мыслимо только в качестве хотения.
Следуя в объективном понимании интеллекта насколько возможно дальше, мы найдем, что необходимость, или потребность познавания вообще вытекает из множественности и раздельного бытия существ, т. е. из индивидуации. В самом деле: представим себе, что есть только одно, единственное существо; тогда оно и не нуждается ни в каком познании, ибо нет ничего, что было бы отлично от него самого и чье существование поэтому оно должно было бы воспринимать в себя лишь косвенно, через познание, т. е. в образе и понятии. Оно само было бы уже все во всем, и ему значит ничего не оставалось бы познавать, — т. е. не оставалось бы ничего чуждого, что могло бы быть воспринимаемо как предмет, объект. Но при множественности существ каждый индивидуум находится в изолированном состоянии от всех остальных, и отсюда вытекает необходимость познания. Нервная система, с помощью которой животный индивидуум
