для того чтобы развить из нее лист и цветок; что симметричная форма кристалла — только оцепеневший след ее мгновенного порыва; что она вообще — истинное и единственное αυτοματον в настоящем смысле этого слова, что она лежит в основе также и всех сил неорганической природы, дышит, живет и творит во всех ее многообразных проявлениях, дает мощь ее законам и даже в самом грубом веществе сказывается как тяжесть: понять это — значит сделать второй шаг к уразумению моей философии, шаг, обусловленный уже дальнейшей рефлексией. Но самым грубым из всех недоразумений было бы думать, что здесь речь идет только о слове для обозначения неизвестной величины: напротив, мы говорим, быть может, о реальнейшем из всех реальных знаний. Ибо то совершенно недоступное нашему непосредственному познанию и потому в своей сущности чуждое нам и неизвестное, что мы отмечаем словами сила природы, мы, в термине воля, сводим к тому, что известно нам самым точным и интимным образом, но что непосредственно доступно нам только в нашем собственном существе и поэтому с последнего должно быть переносимо на другие явления. Согласиться с моим взглядом — это значит понять, что сокровенное и исконное во всех, хотя бы самых разнородных изменениях и движениях тел по своему существу одно и то же; но что мы имеем при этом только один случай познать его ближе и непосредственно — именно, в движениях нашего собственного тела, в результате какового познания мы должны назвать это сокровенное начало всех вещей — волей. Согласиться с моим взглядом — это значит понять, что когда та сила, которая живет и зиждет в природе, раскрываясь в проявлениях, все более и более совершенных, поднимается на такую высоту, где непосредственно падает на нее свет познания, т. е. где она сознает самое себя, она оказывается волей, — тем, что нам известно ближе всего и потому ничем не может быть объяснено, а само дает объяснение всему остальному. Она таким образом — вещь в себе, насколько вообще последняя может быть открыта познанием. Следовательно, она — то, что так или иначе должно обнаруживаться в каждой вещи на свете, ибо она — сущность мира и ядро всех явлений.
Так как мое рассуждение О воле в природе специально посвящено предмету этой главы и приводит кроме того свидетельства непредвзятых эмпириков в пользу этого главного пункта моей теории, то мне остается только сделать здесь еще несколько дополнительных замечаний к сказанному в той книге, — замеча-
