маем указанное явление, потому что над самым этим явлением время не имеет никакой власти и не влияет на него, ибо что не действует, то и не существует.
Мы естественно склонны всякое явление природы объяснять по возможности механическим образом, — без сомнения, потому, что механика зовет на помощь наименьшее количество первоначальных и оттого необъяснимых сил, а с другой стороны, заключает в себе много такого, что познается a priori, т. е. зиждется на формах нашего собственного интеллекта и как такое влечет за собою высшую степень ясности и удобопонятности. Впрочем, Кант в своих «Метафизических основоначалах естествознания» свел самую механическую действенность к динамической. Но применять гипотезы механического объяснения к тому, что лежит за пределами бесспорно-механического, к чему относится уже, например, акустика, — совершенно неосновательно, и я ни за что не поверю, чтобы когда-либо поддалось механическому объяснению хотя бы самое простое химическое соединение или даже различие трех состояний аггрегации, — не говоря уже о свойствах света, теплоты и электричества. Последние всегда будут доступны только динамическому объяснению, т. е. такому, которое выводит явления из первоначальных сил, совершенно отличных от сил толчка, давления, тяжести и т. д. и, таким образом, представляющих собою силы высшего порядка, т. е. более явственные объективации той воли, какая обнаруживается во всех вещах мира. Я держусь того взгляда, что свет не есть ни эманация, ни вибрация; обе эти гипотезы сродни той, которая прозрачность объясняет порами и которой очевидная несостоятельность служит доказательством того, что свет не подчинен механическим законам. Для того чтобы самым непосредственным образом убедиться в этом, надо только посмотреть на следующую картину: ураган все гнет, опрокидывает и рассеивает на своем пути, — а солнечный луч между тем, прорвав завесу облаков, незыблемее и мощнее скалы покоится среди этого смятения; недвижимо стоит он, словно призрак, и самою мощью своею совершенно непосредственно вещает нам о своей принадлежности к иному миропорядку, нежели механический. Что же касается построения света из молекул и атомов, то эти попытки, ведущие свое происхождение от французов, представляют собою возмутительную нелепость. Очень резким выражением последней, как и всей атомистики вообще, является помещенная в апрельской книге «Annales de chimie et physique» за 1835 г. статья о свете и теплоте; она принадлежит Амперу, — писателю, в других отношениях столь проницатель-
