ственную видимость проявляющейся во всех предметах воли и даже, если руководиться чисто физическим объяснением временно-причинного характера, признавать в ней начало вещей, — на этой точке зрения легко возникает вопрос, нельзя ли и в самой философии исходить как с объективной, так и с субъективной стороны, и поэтому выставить в качестве фундаментальной истины такое положение: „нет вообще ничего, кроме материи и присущих ей сил“. Но легко сказать — „присущие силы“; необходимо однако вспомнить при этом, что допущение таких сил сводит всякое объяснение к совершенно непостижимому чуду, в которое это объяснение и запирается, с которого собственно оно и должно начинать: ведь несомненно, что таким чудом поистине является всякая определенная и необъяснимая сила природы, лежащая в основе разнородных действий какого-нибудь неорганического тела, — таким чудом не в большой степени является и обнаруживающаяся в каждом органическом существе жизненная сила, как я это обстоятельно выяснил в 17-й главе, доказав, что физику никогда нельзя возводить на престол метафизики — именно потому, что она оставляет совершенно без разбора как упомянутое допущение, так и многие другие, и этим заранее отказывается дать конечное объяснение вещей. Далее, я должен напомнить здесь приведенное мною в конце первой главы доказательство недопустимости материализма, поскольку он, как я там выразился, является философией субъекта, который при своем счете забывает о самом себе. А все эти истины основываются на том, что все объективное, все внешнее, будучи постоянно только восприемлемым, познаваемым, всегда и остается только косвенным и производным и поэтому решительно никогда не может сделаться последним основанием для объяснения вещей, или исходным пунктом философии. Ибо последняя необходимо требует, чтобы ее исходным пунктом было нечто совершенно непосредственное, а таким непосредственным, очевидно, является только то, что дано самосознанию, внутреннее, субъективное. Вот почему и надо считать такой выдающейся заслугой Декарта то, что он первый сделал исходным пунктом философии самосознание. По этой дороге с тех пор и пошли истинные философы, особенно Локк, Беркли и Кант — каждый на свой лад, и шли они все дальше и дальше; в результате их исследований я был приведен к тому, что нашел в самосознании и использовал вместо одного два совершенно различных данных непосредственного познавания — представление и волю; я убедился, что комбинированное применение этих двух данных в такой же
