Воле в природе (стр. 45, II изд.) на примере Bombex, заходит так далеко, что они уже заранее преследуют и убивают врагов своих будущих яиц. Точно также мы видим, что во всем физическом строении животного его будущие потребности, его будущие цели антиципированы в органических орудиях для их достижения и удовлетворения, — отсюда и вытекают идеальная приспособленность в строении всякого животного к его образу жизни, обладание необходимым оружием для нападения на добычу и для отражения врагов, соответствие всей его фигуры с той средой и стихией, в которых ему предназначено играть роль преследователя (обо всем этом я подробно высказался в своем произведении О воле в природе, под рубрикой «Сравнительная анатомия»). Все эти антиципации, проявляющиеся как в инстинкте, так и в организации животных, можно было бы свести к понятию некоторого априорного знания, если бы в их основе лежало вообще какое-нибудь знание. Но этого, как я показал, нет, и источник подобных антиципаций лежит в чем-то более глубоком, нежели сфера познания, — именно, в воле как вещи в себе, которая как такая остается свободной и от форм познания; и оттого по отношению к ней время не имеет значения, и будущее для нее столь же близко, как и настоящее.
Вторая книга нашего первого тома кончается вопросом о цели и назначении той воли, которая оказалась внутренней сущностью всех вещей мира. Нижеследующие соображения, в которых предложена общая характеристика воли, могут послужить дополнением к ответу на упомянутый вопрос, данному там в общих чертах.
Подобная характеристика возможна потому, что внутренней сущностью мира мы признали нечто безусловно реальное и эмпирически данное. Наоборот, уже самое название „мировая душа“, которым иные обозначали эту внутреннюю сущность, дает вместо реальности простое ens rationis: ибо „душа“ подразумевает индивидуальное единство сознания, которое очевидно к этой сущности не подходит; да и вообще понятие души, как гипостазирующее в
- ↑ Эта глава стоит в связи с § 29 первого тома.
