Страница:Шопенгауэр. Полное собрание сочинений. Т. II (1910).pdf/369

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


— 360 —

в чем: после того как Кант доказал, что путь прежнего, добросовестного догматизма, от мира к Богу, не приводит к цели, — эти господа вообразили, что они придумали очень тонкий исход и выверт. Да простит мне читатель будущей эпохи, что я беседую с ним о людях, которых он не знает.

Каждый взгляд, бросаемый на мир, объяснение которого и является задачей философа, подтверждает и свидетельствует, что воля к жизни далеко не произвольная ипостась или пустое слово, а единственно-верное выражение его сокровеннейшего существа. Все рвется и тяготеет к существованию, и, где только возможно, к существованию органическому, т. е. к жизни, а затем к возможно бо̀льшему ее усилению; природа животных уже ясно показывает, что воля к жизни составляет основной тон ее сущности, единственно-неизменное и безусловное свойство последней. Взгляните на этот универсальный порыв к жизни, на эту бесконечную готовность, легкость и роскошь, с которой воля к жизни, в миллионах форм, повсюду и во всякое мгновение неукротимо рвется к бытию — путем ли оплодотворений и зародышей, или же там, где последних нет, путем generatio aequivoca, — жадно пользуясь для этого каждой возможностью, жадно и ревниво набрасываясь на всякое жизнеспособное вещество; и с другой стороны, бросьте взгляд на то ужасающее смятение и дикий бунт, которые охватывают ее, когда в одном из своих частных проявлений должна она исчезнуть из бытия, — в особенности, если это исчезновение совершается при полном сознании. Тогда происходит нечто такое, словно вместе с этим единичным явлением должен навеки погибнуть весь мир, и все существо живой особи, угрожаемой небытием, сейчас же превращается в самое отчаянное сопротивление и оборону против смерти. Обратите, например, внимание на невероятный ужас, который овладевает человеком, когда его жизни грозит опасность; посмотрите, как быстро и серьезно принимает в нем участие каждый постороний свидетель; как безгранично общее ликование, если этот человек спасется. Подумайте о том леденящем ужасе, который овладевает каждым из нас, когда мы слышим весть о смертном приговоре; о том глубоком содрогании, с которым всякий смотрит на приготовления к его исполнению; о том разрывающем душу сострадании, которое объемлет нас при зрелище казни. Подумаешь, точно все дело здесь не в сокращении на несколько лет пустой, печальной, всякими горестями отравленной и никогда не надежной жизни; подумаешь, что это какое-то чудо, если человек на несколько лет раньше прибудет туда, где ему, после