познание делается чистым зеркалом объективной сущности вещей. В основе всякого художественного произведения должно лежать, как его источник, обусловленное таким образом познание. Потребная для этого перемена в субъекте не может исходить от воли, потому что она состоит именно в элиминации всякого воления, — т. е. она не может быть актом произвола, не может зависеть от нашего вкуса и выбора. Напротив, она вытекает исключительно из временного перевеса, который получает интеллект над волей, или, говоря физиологически, из сильного возбуждения интуитивной деятельности мозга без всякого возбуждения склонностей или аффектов. Чтобы точнее разъяснить это, напомню, что наше сознание имеет две стороны: отчасти оно представляет собою сознание нашего собственного я, которым служит воля; отчасти же оно — сознание других вещей, и как такое — оно прежде всего — интуитивное познание внешнего мира, постижение объектов. И вот, чем больше выступает какая-нибудь одна из этих сторон цельного познания, тем дальше отходит другая. Вот почему сознание других вещей, т. е. интуитивное познание, тем совершеннее, т. е. тем объективнее, чем меньше мы сознаем при этом собственное я. Здесь действительно происходит некоторый антагонизм: чем более мы сознаем объект, тем менее сознается нами субъект; и наоборот, чем больше овладевает сознанием субъект, тем слабее и несовершеннее становится наша интуиция внешнего мира. Состояние, необходимое для чистой объективности воззрения, требует отчасти постоянных условий, отчасти временных: первые, это — совершенство мозга и благоприятная для его деятельности физиологическая структура вообще; вторые же условия нужны постольку, поскольку названному состоянию благоприятствует все, что повышает напряженность и восприимчивость мозговой нервной системы, — но без возбуждения какой бы то ни было страсти. Не надо думать при этом о спиртных напитках или опиуме: нет, к таким условиям скорее относятся ночь, проведенная в спокойном сне, холодное купанье и все то, что, успокаивая кровообращение и страстность, придает мозговой деятельности непринужденный перевес над волей. Эти нормальные средства к возбуждению нервно-мозговой деятельности лучше всего содействуют — конечно, тем успешнее, чем развитее и энергичнее мозг вообще, — все большему и большему обособлению объекта от субъекта и, наконец, вызывают то состояние чистой объективности воззрения, которое само собой элиминирует волю из сознания и в котором все вещи стоят перед нами с особенной ясностью и отчетливостью, так что мы знаем почти только
