Страница:Шопенгауэр. Полное собрание сочинений. Т. II (1910).pdf/399

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


— 390 —

одаренный фантазией, так относится к человеку, лишенному ее, как свободное в своих движениях или даже окрыленное животное относится к улитке, которая прилеплена к своей скале и должна выжидать, что́ пошлет ей случай. Человек, не имеющий фантазии, не знает иного воззрения, кроме реально-чувственного; а пока его нет, он гложет одни понятия и абстракции, т. е. оболочку и шелуху познания, а не ядро его. Никогда не создаст он ничего великого — даже в области счета и математики. В произведениях изобразительных искусств и поэзии, как и в мимических упражнениях, можно видеть также и средство к тому, чтобы у людей, чуждых фантазии, по возможности восполнять этот пробел, а у людей, фантазией одаренных, облегчать пользование ею.

Хотя, таким образом, специфическое и основное познание гения носит наглядный характер, тем не менее своим настоящим объектом оно имеет вовсе не отдельные вещи, а раскрывающиеся в них платоновы идеи, восприятие которых мы подвергли анализу в 29-ой главе. В частном постоянно видеть общее — в этом именно и заключается основная черта гения; обыкновенный же человек в частном всегда и познает только частное, как такое, потому что лишь как такое оно относится к действительности, которая одна имеет для него интерес, т. е. отношение к его воле. Степень, с какою всякий человек в отдельной вещи не просто мыслит, но и прямо видит, не только ее, но уже и нечто более или менее общее, вплоть до наиболее общей идеи рода, — эта степень может служить критерием его близости к гению. В соответствие с этим только суть вещей вообще, только общее в них, целое является настоящим объектом гения, исследование же частных феноменов — дело талантов в области реальных наук, объектом которых, собственно говоря, всегда служат одни только взаимные отношения вещей.

Как я обстоятельно выяснил в предыдущей главе, восприятие идей обусловлено тем, что познающим является здесь чистый субъект познания, т. е. что воля совершенно исчезает из сознания: это сохраняет для нас полную силу и в нашем дальнейшем анализе. Наслаждение, которое доставляют нам иные песни Гете, развертывающие перед нами тот или другой ландшафт, или картины природы Жан Поля, зиждется на том, что они приобщают нас к объективности этих писателей, т. е. к чистоте, с какою мир представления отделялся у них от мира воли и как бы всецело отрешался от него. Если присущий гению способ познания является очищенным от всяких признаков воли и ее отноше-