дрости, так как из них говорит мудрость самой природы вещей, — откровения этой природы искусство только передает на более понятном языке чистейшего воспроизведения. Но именно поэтому всякий, кто читает стихотворение или созерцает художественное создание, должен привнести нечто и от себя самого, из собственных средств, для того чтобы эта мудрость заговорила; из каждого произведения, следовательно, он извлекает лишь столько, сколько вмещают его способности и образование, — подобно тому как в морскую глубину всякий пловец погружает свой лот настолько глубоко, насколько хватает его длины. Перед картиной всякий должен стоять так же, как перед королем, выжидая, скажет ли она ему что-нибудь и что̀ именно скажет; и как с королем, так и с картиной не смеет он заговаривать первый, — иначе он услышит только самого себя.
Таким образом, хотя в творениях изобразительных искусств и содержится вся мудрость, но только virtualiter или implicite; дать же ее actualiter и explicite — это задача философии, которая в данном смысле так относится к искусству, как вино — к винограду. То, что сулит философия, это как бы уже реализованный чистый доход, надежное и неизменное владение, между тем как достояние, вытекающее из творений искусства, всякий раз надо создавать сызнова. Зато философия и предъявляет отпугивающие и трудно исполнимые требования не только к тому, кто создает ее произведения, но и к тому, кто хочет ими пользоваться. Оттого ее публика всегда ограничена, между тем как публика искусств велика.
Содействие зрителя, необходимое для наслаждения художественным творением, отчасти основывается на том, что всякое произведение искусства может действовать только через среду фантазии; поэтому оно должно возбуждать ее, и она ни на минуту не смеет оставаться бездеятельной. Это — условие эстетического впечатления и потому основной закон всех изящных искусств. А отсюда следует, что художественное произведение должно давать внешним чувствам зрителя далеко не все, а именно столько, сколько надо для того, чтобы направить фантазию на верный путь: всегда нужно делать так, чтобы для получения эстетического эффекта фантазии оставалось нечто на ее долю, и притом последнее. Ведь даже писатель должен излагать таким образом, чтобы читателю всегда оставалось, о чем подумать самому; Вольтер очень правильно заметил: «секрет быть скучным, это — говорить все». В искусстве же, кроме того, лучшее слишком духовно, для того чтобы его можно было преподать внешним чувствам: оно
