размерностью, — и с другой стороны, малейшее уклонение от этой соразмерности не производило бы сразу, на людей с тонким и развитым вкусом, такого же неприятного и тягостного впечатления, какое производит неверный тон в музыке. Нет, это возможно лишь потому, что в архитектуре должны быть даны только цель и средства; все же остальное в существенном определяется в ней a priori; подобно тому как и в музыке, по данной мелодии и тонике, в существенном определяется a priori вся гармония. И вообще как музыка, так и архитектура — не подражательные искусства, хотя часто их ошибочно и считали такими.
Эстестическое наслаждение, как я подробно говорил об этом в тексте нашей книги, всегда основывается на восприятии некоторой (платоновой) идеи. Специальным предметом архитектуры, рассматриваемой исключительно как изящное искусство, являются идеи низших ступеней природы, каковы тяжесть, косность, сцепление частей, — а не, как думали до сих пор, только правильная форма, пропорциальность и симметрия: нет, все это — моменты чисто-геометрические, свойства протяженности, а не идеи, и поэтому они не могут быть предметом какого бы то ни было изящного искусства. И в архитектуре, следовательно, они являются во вторую очередь, имеют подчиненное значение, которое я сейчас и укажу. Если бы архитектура, как изящное искусство, ставило себе задачей воспроизводить только их, то модель и выполненное здание должны были бы производить на нас одинаковое впечатление; на самом же деле этого совсем не бывает, и произведения архитектуры, для того чтобы произвести на нас эстетическое действие, непременно должны иметь значительную величину, и они никогда не могут быть слишком велики, но легко могут быть слишком малы. Ceteris paribus, эстетическое впечатление даже прямо пропорционально величине постройки, ибо только большие массы делают в высшей степени очевидным и убедительным действие силы тяжести. Это лишний раз подтверждает мой взгляд, что тяготение и антагонизм названных выше основных сил природы составляет специальный эстетический объект зодчества, который по своей природе требует больших масс, для того чтобы его можно было увидеть и даже почувствовать,
Архитектурные формы, как я показал выше на примере колонны, прежде всего определяются непосредственным, строительным назначением каждой отдельной части. Но поскольку это назначение оставляет что-нибудь без ближайшего определения, сейчас же выступает на сцену закон совершеннейшей наглядности, а с нею и легчайшего восприятия, так как архитектура имеет
