пузырь, пять внешних чувств и т. д., — все это я могу приписать и только что пойманной неизвестной мне летучей мыши — до ее вскрытия. Не такова история: там общее не представляет собою чего-нибудь объективного и выраженного в понятиях; там оно — субъективный элемент моего знания, которое может быть названо общим лишь постольку, поскольку оно поверхностно; например, о тридцатилетней войне я могу в общем знать, что это — происходившая в XVII веке религиозная война; но это общее сведение не дает мне возможности указать какие-либо детали в ее ходе.
Эта же противоположность между действительными науками и историей сказывается и в том, что в первых единичное и частное есть самое достоверное, потому что оно зиждется на непосредственном восприятии, а истины общие получаются лишь путем отвлечения от последнего, и оттого в них скорее может проникнуть нечто ошибочное. В истории же наоборот: самое общее, это — самое достоверное, — например, исторические эпохи, смена правителей, революции, войны и мирные договоры; что же касается подробностей событий и их внутренней связи, то они менее известны, и чем глубже мы вдаемся в частности, тем меньше встречаем в них достоверного. Это, правда, делает историю тем интереснее, чем она подробнее, но в такой же мере возрастает и ее сомнительность, и она во всех отношениях приближается тогда к роману.
Впрочем, что́ представляет собою пресловутый прагматизм истории, — это мы лучше всего сообразим, если вспомним, что события своей собственной жизни в их действительной связи мы иногда в состоянии понять лишь двадцать лет спустя, хотя все внешние данные для этого и были давно налицо: так трудно комбинировать действия мотивов, при постоянном вторжении в жизнь случайного элемента и при скрытности чужих намерений.
Поскольку история своим постоянным объектом имеет собственно одно лишь частное, один лишь индивидуальный факт, и поскольку реальность усматривает она исключительно в нем, постольку она является прямой противоположностью и противовесом философии, которая изучает вещи с общей точки зрения и своим объектом имеет безусловно общее, — то, что есть неизменного и тождественного во всех частных явлениях; вот почему в каждом факте она видит только его общий смысл и признает несущественным то, что в нем поддается изменению: φιλοκαϑολου γαρ ὁ φιλοσοφος (философ — любитель общего). Между тем как история учит нас, что в разное время всегда бывало разное, философия
