уже бесконечно раньше, т. е. прежде всякого мыслимого времени, если бы не отсутствовало временное условие для этого — повод, т. е. та причина, в силу которой это действие наступает лишь теперь, но зато теперь наступает необходимо: причина указывает действию его место во времени.
Только в результате выясненного раньше, слишком широкого употребления, в абстрактном мышлении, понятия причины, с ним смешали также понятие силы; последняя, будучи совершенно отличной от причины, есть однако то, что сообщает каждой причине ее каузальность, т. е. возможность действовать, — как я это подробно и основательно показал во второй книге І-го тома, затем в своей Воле в природе и, наконец, во втором издании трактата О законе основания, § 20. Грубее всего эта путаница в упомянутой выше книге Мэн де Бирана, — о чем подробнее сказано в последнем из названных моих сочинений; да она, впрочем, нередко встречается и в других случаях, когда спрашивают о причине какой-нибудь первичной силы — силы тяжести, например. Называет же сам Кант (О единственно возможном доказательстве, т. I. стр. 211—215, изд. Розенкранца), называет же он силы природы «действующими причинами» и выражается: «тяжесть, это — причина». Между тем невозможно уяснить себе свое мышление, пока мы не поймем, что сила и причина совершенно различаются между собою. К смешению же их очень легко приводит употребление отвлеченных понятий, если не исследовать их источника. Мы обыкновенно покидаем основанное на форме нашего рассудка, всегда наглядное познание причин и действий, для того чтобы сохранить за собою абстракцию причины; только оттого понятие каузальности, при всей его простоте, так часто встречало себе ложное толкование. Вот почему даже у Аристотеля (Metaph., IV, 2) причины разделены на четыре класса, которые понадерганы совершенно неправильно и грубо. Сравните с этим мою классификацию причин, как я ее впервые установил в своем трактате о зрении и цветах (гл. I), вкратце затронул в § 6 первого тома настоящего произведения (первое издание, стр. 29) и обстоятельно рассмотрел в своем конкурсном сочинении О свободе воли (стр. 30—33; ІІ-е изд., стр. 29—32).
В цепь каузальности, бесконечную и вперед и назад, не входят в природе два начала: материя и силы природы. И та, и другие представляют собою условия причинности, между тем как все остальное обусловлено последней. Ибо материя есть то, в чем возникают состояния и их изменения, а силы природы, есть то, вследствие чего эти изменения вообще только и могут
