вещей нам известна ближе всего: только она дана нам непосредственно, и поэтому исключительно она способна объяснять все остальное. Ведь повсюду неизвестное надо объяснять известным, а не наоборот. 2) Их ϑεος манифестирует себя animi causa, для того чтобы раскрыть свое величие или вызвать к себе удивление. Не говоря уже о той суетности, которую они приписывают этим своему богу, они вынуждены через это, с помощью всякого рода софизмов, отрицать в мире его колоссальное зло: но мир остается в вопиющем и ужасном противоречии с этой идеей совершенства, которую фантастически приписывают ему пантеисты. У меня же воля путем своей объективации, какой бы последняя ни была, приходит к самопознанию, отчего и становится возможным ее подавление, обращение, искупление. В связи с этим только у меня этика имеет прочный фундамент и проводится во всей своей законченности, соответствуя религиям возвышенным и глубокомысленным, т. е. браманизму, буддизму и христианству, а не только иудейству и исламу. Точно также и на метафизику красоты проливают всесторонний свет только мои основные истины, и только благодаря мне, ей теперь не надо уже прятаться за пустые слова. Только у меня зло мира находит себе во всей своей полноте честное признание: это — потому, что ответ на вопрос о происхождении зла совпадает у меня с ответом на вопрос о происхождении мира. Между тем во всех других системах, ввиду их оптимистического характера, вопрос о происхождении зла является вопросом неисцелимо-больным, и отягощенные этой хронической болезнью они влачат жалкое существование с помощью всяких паллиативов и шарлатанских снадобий. 3) Я исхожу из опыта и естественного, каждому человеку присущего самосознания и привожу к воле, как единственно-метафизическому началу, т. е. выбираю путь восходящий, аналитический. Пантеисты же наоборот идут по пути нисходящему, синтетическому; они исходят от своего ϑεος, которого они иногда выпрашивают себе или вымогают под именем субстанции, или абсолюта, и это совершенно неизвестное должно для них объяснять все моменты, более известные. 4) У меня мир не исчерпывает всей возможности всякого бытия, — нет, в последней остается еще достаточно места для того, что мы лишь на отрицательный лад обозначаем как отрицание воли к жизни. Пантеизм же по существу — оптимизм: но если лучшее, это — мир, то миром, значит, все дело и кончается. 5) Для пантеистов наглядный мир, т. е. мир как представление, является преднамеренной манифестацией обитающего в нем бога; но это вовсе не служит действительным
