может выродиться в педантизм; а если действовать всегда под впечатлениями наглядности, то это может перейти в легкомыслие и безумие.
Воззрение не только источник всякого познания, но оно само — познание κατ’ εξοχην, единственное безусловно-истинное, настоящее и достойное своего имени; ибо оно одно позволяет проникать в вещи, оно одно действительно ассимилируется человеком, переходит в его существо и по праву может называться его собственным, — между тем как понятия только прилипают к нему. В четвертой книге мы видели, что даже добродетель исходит, собственно, из наглядного познания, ибо только те поступки, которые непосредственно вытекают из него, т. е. совершаются из чистых побуждений нашей собственной природы, — только они служат действительными симптомами нашего истинного и неизменного характера, — а не те поступки, которые вытекают из рефлексии и ее догматов, часто вынуждаются у характера насильственно и не имеют в нас неизменной основы и опоры. Но и мудрость, истинное понимание жизни, правильный взгляд и меткое суждение имеют свой источник в том, как человек постигает наглядный мир, — а не в его чистом знании, т. е. не в отвлеченных понятиях. Как фонд или основное содержание каждой науки состоит не в доказательствах и не в доказанном, а в недоказанном, на которое опираются доказательства и которое в конечном счете воспринимается лишь наглядно, — так и фонд настоящей мудрости и действительной умственной силы каждого человека заключается не в понятиях и не в отвлеченном знании, а в том, что́ он созерцал, и в той степени остроты, правильности и глубины, с которой он это созерцаемое воспринял. Кто выдается в этом отношении, тот познает (платоновы) идеи мира и жизни; каждый случай, который он видел, служит для него представителем бесчисленных случаев; он с каждым разом все лучше и лучше узнает всякое существо в его истинной природе, и его поступки, как и его суждения, соответствуют его умственной силе. Постепенно и внешний облик его принимает выражение проницательности, истинной разумности и, на высоких ступенях, — мудрости. Ибо только глубина наглядного познания налагает свой отпечаток и на черты лица, между тем как мастерство в познании отвлеченном этого не в состоянии делать. Вот почему во всех общественных классах мы встречаем людей высокой интеллектуальной силы и при этом часто безо всякого образования. Ибо природный ум может заменить почти всякую степень образования, — но никакое образо-
