εχει. (Sermo 2). Я приведу еще и из истории новой философии образец таких доказательств, опирающихся на отвлеченные понятия и выдающих явную нелепость за истину, и образец этот я возьму из творений великого мужа — Джордано Бруно. В своей книге Del Infinito, universo e mondi (стр. 87 изд. А. Вагнера) он вкладывает в уста одному перипатетику (преувеличивая смысл аристотелевского места I, 5, De coelo) следующее доказательство, что по ту сторону мира не может быть пространства. Мир, дескать, замкнут восьмой сферой Аристотеля, а по ту сторону ее уже не может быть пространства. В самом деле: если бы по ту сторону ее существовало еще другое тело, то оно было бы или простое, или сложное. А затем с помощью вымученных принципов софистики доказывается, что такое тело не может быть простым, но не может оно быть и сложным, так как последнее должно было бы состоять из тел простых. Следовательно, там нет вообще тела, — значит, там нет и пространства. Ибо пространство определяется, как «то, в чем могут быть тела», а мы только что доказали, что там не может быть тел. Значит, там нет и пространства. В последнем соображении заключается главный нерв этого доказательства, построенного на отвлеченных понятиях. В сущности оно, это доказательство, состоит в том, что суждение „где нет пространства, там не может быть и тел“ берется как обще-отрицательное, и потому его simpliciter обращают: „где не может быть тел, там нет пространства“. Но если внимательно разобрать приведенное выше суждение, то оно оказывается обще-утвердительным и гласит: „все непространственное бестелесно“, — следовательно, его нельзя simpliciter обращать. Однако не каждое доказательство, построенное из отвлеченных понятий и приводящее к заключению, которое явно противоречит интуиции (как здесь — конечность пространства), — не всякое доказательство может быть подобным образом сведено к логической ошибке. Ибо софизм не всегда лежит в форме, часто он коренится в содержании, — в посылках и в неопределенности понятий и их объема. Многочисленные образцы этого можно найти у Спинозы, метод которого в том и состоит, чтобы строить доказательства из понятий; см., например, жалкие софизмы в его Этике, ч. IV, теор. 29—31, где он пользуется многосмысленностью шатких понятий — convenire и commune habere. Впрочем, это не мешает современным неоспинозистам принимать за Евангелие все то, что он говорил. В особенности потешны среди них гегельянцы (от которых взаправду осталось еще несколько экземпляров), — потешны сво-
