извращенной конструкции дать ей естественную, так что, при сохранении совершенно тех же самых выражений, она будет гласить: Ipsum thema ejusmodi disputationem flagitabat, in qua vel praecipuo loco metaphysicae et ethicae nexus consideraretur: sed scriptor, omisso eo, quod potissimum postulabatur, hoc expeti putavit, ut principium aliquod ethicae conderetur: itaque eam partem commentationis suae, in qua principii ethicae a se propositi et metaphysicae suae nexum exponit, appendicis loco habuit, in qua plus, quam postulatum esset, praestaret. Да вопрос о связи между метафизикой и моралью совершенно не вяжется и с той точкой зрения, из которой исходит введение к теме: ведь последнее начинается с эмпирических замечаний, ссылается на моральные суждения, имеющие применение в обыденной жизни и т. п., затем спрашивает, на чем же все это в конце концов основано? — и наконец предлагает, как пример возможного решения, врожденную, данную в сознании идею моральности, т. е. в своем примере, в виде опыта и гадательно, принимает за решение чисто-психологический факт, а не какое-либо метафизическое умозрение. Но из этого ясно можно заключить, что тут высказано требование, чтобы мораль была обоснована на каком-либо факте, в сознании ли, или во внешнем мире, а не желание видеть ее выведенной из фантазий какой-либо метафизики: поэтому Академия с полным правом могла бы отвергнуть сочинение, разрешающее вопрос этим последним способом. Над этим стоит подумать. А тут еще присоединяется и то обстоятельство, что якобы выставленный, хотя нигде не выраженный вопрос о связи между метафизикой и моралью совершенно не допускает ответа и, следовательно, если признать за Академией хоть какое-нибудь понимание дела, был бы невозможен: на него не может быть ответа потому именно, что просто метафизики нет, а существуют лишь различные (притом в высшей степени различные) метафизики, т. е. всякого рода попытки к метафизике, — их очень много, именно столько, сколько когда-либо было философов, так что каждая из них поет совершенно иную песню, и потому все они в корне расходятся и разногласят одна с другой. Поэтому позволительно, конечно, спрашивать о связи между этикой и аристотелевской, эпикуровской, спинозовской, лейбницевской, локковской или иной какой определенно указанной метафизикой; но никогда и ни в коем случае нельзя спрашивать о связи между этикой и метафизикой просто, — ибо вопрос этот был бы лишен всякого определенного смысла, предполагая соотношение между вещью данной и вещью совершенно неопределенной, быть может — даже невозможной. Ибо пока не существует признанная объективной и неоспоримая метафизика, т. е. просто метафизика, мы не знаем даже, возможна ли и вообще-то подобная
