Когда индивидуум терзается заботами и горем или сильные желания мучат его, — гений скован цепями, он не в состоянии себя проявлять; лишь когда заботы и желания молчат, тогда он может дышать воздухом свободы и жить, — оковы материи сброшены, и остается чистый дух, чистый субъект познания. Поэтому тот, кого осеняет гений, пусть охраняет себя от горестей, держится вдали от забот, ограничивает свои желания; но те желания, которых он не может подавить, пусть он удовлетворяет вполне, — лишь таким образом использует он свое редкое существование с возможно бо́льшими результатами — к собственной радости и к пользе мира.
Бороться с нуждою, заботами или запретными, недозволенными желаниями, это — хорошее занятие для тех людей, которые, если освободить их от всего этого, боролись бы со скукой и через то впадали бы в дурные поступки, — а не для тех, один час жизни которых, хорошо использованный, приносит плоды столетиям. Гений (как говорит Дидро) не только моральное существо.
Законы механизма теряют значение там, где действует химизм, и законы химизма теряют значение там, где пробудилась органическая жизнь: так и правила для обыкновенных людей не имеют значения для людей исключительных, также как и удовольствия первых не нравятся последним.
Гениальный человек — не только моральное существо, подобно прочим людям: он — носитель интеллекта целого мира и многих столетий. (Замечание это находится в предисловии к Neveu de Rameau в Oeuvres inédites de Diderot). Он живет поэтому более ради других, чем ради самого себя.
Помехи, которые воля постоянно готовит чистому интеллекту, можно разделить на два класса: заботы и страсти. Заботы, это — стремление уйти от зла, по бо́льшей части действительного; страсти же — пылкое желание воображаемых наслаждений. — И заботы и страсти нарушают свободную деятельность интеллекта. По бо́льшей части заботы ограждают нас от страстей, и наоборот. Если судьбе угодно, чтобы гений был плодотворен, то она ведет его по узкой дорожке между заботами и страстями, которая однако почти что никогда не бывает настолько прямою, чтобы он в виде исключения то там, то сям не уклонялся в ту или другую сторону, — что̀ сопровождается заметным упадком его сил и продуктивности.
