через „бытие субъектом“, как способ явления объекта — формами познания субъекта, что, следовательно, если должно признать вещь в себе, то она совсем не может быть объектом, каким ее все время считает Кант, а должна лежать в toto genere различной от представления (т. е. познания и познаваемости) сфере, и к ней, значит, менее всего можно заключать по руководству законов, определяющих взаимную связь объектов.
С констатированием вещи в себе у Канта произошла та же история, что и с априорностью закона причинности: оба учения верны, но способ их доказательства ложен; таким образом, они являются правильными заключениями из ложных посылок. Я удерживаю и то, и другое, но обосновываю их совершенно иным и верным способом.
Вещь в себе я получаю не ухищрением и не заключаю к ней по законам, которые исключают ее, так как относятся уже к ее явлению; я вообще достигаю ее не какими-либо окольными путями, а непосредственно констатирую ее там, где она непосредственно лежит, — в воле, непосредственно открывающейся каждому как в себе его собственного явления.
Это непосредственное уразумение собственной воли и есть тот источник, из которого возникает в человеческом сознании понятие свободы: ибо, конечно, воля, как мирозиждительная сила, как вещь в себе, свободна от закона основания, а вместе с тем от какой бы то ни было необходимости, — следовательно, она совершенно независима, свободна и даже всемогуща. Однако это относится лишь к воле, как вещи в себе, а не к ее проявлениям, индивидуумам, которые уже ею самой неизменно определены, как ее проявления во времени. Но в обыденном, непросветленном философией, сознании воля смешивается с ее проявлением, и то, что принадлежит только ей, приписывается ее проявлению, вследствие чего возникает иллюзия безусловной свободы индивидуума. Поэтому совершенно справедливы слова Спинозы: если бы пущенный камень обладал сознанием, он думал бы, что летит по собственной воле. Ибо, конечно, и сущность камня — та же единая свободная воля, но, как во всех своих проявлениях, так и здесь, где она является в виде камня, — это воля, уже вполне определенная. Впрочем, обо всем этом достаточно уже было говорено в главной части этого сочинения.
Просмотрев это непосредственное возникновение понятия свободы в каждом человеческом сознании, Кант делает его источником некое весьма тонкое умозрение (533; V. 561), в силу которого безусловное, всегда искомое разумом, дает повод к ги-
