языке Канта значит, что объяснением по закону причинности исчерпывается и сокровеннейшее существо этих явлений, и таким образом от них, очень непоследовательно, отпадает вещь в себе.
Неправильность постановки и, соответственно этому, окольность вывода, с которыми связывается у Канта характеристика вещи в себе, исказили совершенно и самое ее понятие. Ибо, найденная на почве искания „безусловной причины“, воля, или вещь в себе, вступает здесь к явлению в отношение причины к действию. Между тем это отношение имеет место лишь в пределах явления, следовательно — уже предполагает его и не может связывать его с тем, что лежит вне его и toto genere от него отлично.
Далее, намеченная цель, т. е. разрешение третьей антиномии, вовсе не достигается указанием, что обе стороны, каждая в своем роде, правы. Ибо как тезис, так и антитезис говорят вовсе не о вещи в себе, но исключительно о явлении, объективном мире, мире как представлении. По отношению к нему, и только к нему, хочет доказать тезис, при помощи вскрытого выше софизма, будто он содержит в себе безусловные причины, и только по отношению к нему антитезис справедливо утверждает обратное. Поэтому все приводимое в пользу тезиса доказательство трансцендентальной свободы воли, поскольку она, воля, есть вещь в себе, является, собственно говоря, μεταβασις εις αλλο γενος, как ни превосходно оно само по себе. Ибо трансцендентальная свобода воли никоим образом не есть безусловная каузальность какой-либо причины (как это утверждается тезисом), ибо всякая причина непременно должна быть явлением, а не тем, что лежит по ту сторону явления и от него всецело отличается.
Когда речь идет о причине и действии, то сюда совершенно не может быть привлекаемо отношение воли к ее проявлению (т. е. умопостигаемого характера к эмпирическому), как это делает Кант, потому что это отношение совершенно отлично от причинного. Впрочем, и здесь, в этом разрешении антиномии, сам Кант вполне правильно замечает, что эмпирический характер человека, как и всякой другой причины в природе, неизменен и что поступки человека вытекают из него, характера, по мере внешних воздействий, с безусловной необходимостью: поэтому, несмотря на всю трансцендентальную свободу (т. е. независимость воли самой в себе от законов, связывающих ее явления), ни один человек не обладает способностью начинать от себя ряд действий, как это утверждает тезис. Следовательно, и свобода не знает причинности, ибо свободна только воля, лежащая
