совершаемое при помощи слов, является или чисто-логическим рассуждением — и в таком случае оно всецело остается в пределах своей собственной области; или же оно подходит к границе наглядных представлений, для того чтобы соединиться с ними, в намерении связать с ясно мыслимыми отвлеченными понятиями эмпирически-данное и интуитивно-воспринятое и таким образом вполне овладеть им. Оно, следовательно, стремится найти либо для данного интуитивного случая понятие или правило, под которое он подходит, либо для данного понятия или правила случай, который их подтверждает: в этом качестве оно — функция способности суждения, и притом (по классификации Канта) в первом своем проявлении — рефлективная, а во втором — субсуммирующая. Таким образом, способность суждения является посредницей между интуитивным и абстрактным видами познания, или между рассудком и разумом. У большинства людей она находится лишь в зачаточном состоянии, часто даже только номинальна[1]: они обречены на то, чтобы ими руководили другие. С ними не следует разговаривать больше, чем это необходимо.
Мышление, оперирующее при посредстве наглядных представлений, является подлинным зерном всякого познания, так как оно возвращается к первоисточнику, к основе всяких понятий. Поэтому, оно — создатель всех истинно-оригинальных идей, всех первоначальных основных взглядов и всех открытий, поскольку в последних не оказывается главным виновником случай. В таком мышлении преимущественно действует рассудок, между тем как в другом, чисто-абстрактном — разум. К нему относятся известные мысли, которые долго бродят в голове, приходят и уходят, облекаются то в одно, то в другое воззрение, пока, наконец, достигнув отчетливости, не закрепляются в понятиях и не находят себе слов. Правда, есть мысли, которые никогда их не находят, и к сожалению, это — лучшие: quae voce meliora sunt, как говорит Апулей.
Но Аристотель зашел слишком далеко, полагая, что никакое мышление не может совершаться без образов фантазии. Его выражения об этом в книгах De anima III, сс. 3, 7, 8: «душа никогда не мыслит без образа фантазии» «всякое размышление должно сопровождаться образом фантазии»; в книге De memoria, с. I: «ничто не может быть мыслимо без образа фантазии» — эти
- ↑ Кто находит мое утверждение гиперболой, пусть вспомнит судьбу гетевского учения о цветах: и если он удивится, что я считаю это доказательством своей мысли, то, значит, он сам даст для нее другое.