Они таковы: 1) субъект равен сумме своих предикатов, или a = a; 2) субъекту нельзя одновременно приписывать предикат и в нем же отказывать, или a = – a = o; 3) из двух противоречиво-противоположных предикатов один всегда должен подходить для каждого субъекта; 4) истинность — это отношение суждения к чему-нибудь вне его, как его достаточному основанию.
То, что приведенные суждения являются выражением условий всякого мышления и потому имеют их своим основанием, — это мы узнаем путем размышления, которое я назвал бы самоисследованием разума. Делая напрасные усилия мыслить вопреки этим законам, разум именно потому и узнает в них условия возможности всякого мышления: мы находим тогда, что мыслить вопреки им так же невозможно, как двигать наши члены по направлению, противоположному их сгибам. Если бы субъект мог познавать сам себя, то мы познавали бы и эти законы непосредственно, а не в силу лишь опытов над объектами, т. е. представлениями. В этом отношении точно так же обстоит дело и с основаниями суждений трансцендентальной истинности: и они приходят в сознание не непосредственно, а сначала лишь in concreto, при посредстве объектов, т. е. представлений. Попробуем, например, помыслить изменение без предшествующей причины, или же возникновение и уничтожение материи, — и мы сейчас же сознаем невозможность этого, и притом невозможность объективную, хотя она и имеет свой корень в нашем интеллекте: иначе мы не могли бы ее довести до сознания субъективным путем. Вообще, между трансцендентальной истинностью и металогической замечаются большое сходство и соотношение, которые указывают на общность корня обеих. Закон достаточного основания в особенности видим мы здесь в качестве металогической истины, между тем как в предыдущей главе он выступал как трансцендентальная истина, а в следующей явится еще и в ином виде, чем трансцендентальная истина. Вот почему я и стараюсь в этом трактате представить закон достаточного основания как суждение, которое имеет четвероякую основу, — не четыре различные основы, случайно сводящиеся к одному и тому же суждению, а одну основу, являющуюся в четырех видах, или, как я ее образно называю, четвероякий корень. Три другие металогические истины так сходны между собою, что при их рассмотрении почти неизбежно возникает потребность найти для них одно общее выражение, как я это сделал в 9-ой главе II тома своего главного произведения. Наоборот, от закона достаточного основания они весьма отличаются. Если бы мы пожелали для этих трех дру-
