самому, т. е. к представляемой им вещи в себе. Поэтому и нельзя сказать: «мир и все вещи в нем существуют при посредстве другого», — а это положение и есть космологическое доказательство.
Если мне действительно удалось в настоящем трактате прийти к изложенным результатам, то, думается, от каждого философа, который при своих умственных выкладках строит какое-нибудь заключение на законе достаточного основания или вообще только говорит о нем, следовало бы требовать, чтобы он определял, какой вид основания им подразумевается. Можно бы думать, что это ясно само собою, когда речь заходит об основании, и смешение невозможно. Однако есть слишком много примеров того, что или выражения основание и причина смешиваются и употребляются безразлично, или о принципе и принципиате, основании и обоснованном, условии и обусловленном говорят вообще, без ближайшего определения, — может быть, именно потому, что тайно сознают неправильность в употреблении этих понятий. Так, сам Кант говорит о вещи в себе, как основании явления, говорит («Крит. чист. раз.», 5 изд., стр. 590) об основании возможности всякого явления, об умопостигаемом основании явлений, об умопостигаемой причине, о неизвестном основании возможности чувственного ряда вообще (592), о лежащем в основании явлений трансцендентальном объекте и об основании, почему наша чувственность подчинена этим высшим условиям преимущественно перед всеми другими (стр. 641); и так далее, в этом же роде и в нескольких местах. Все это, по моему мнению, дурно согласуется с его внушительными, глубокомысленными, даже бессмертными словами: «случайность[1] вещей — сама только феномен и не может вести к иному регрессу, кроме эмпирического, определяющего феномены».
А то, что после Канта понятия основания и следствия, принципа и принципиата и т. д. употребляются еще неопределеннее и вполне трансцендентно — это известно всякому, кто знаком с новейшими философскими произведениями.
Против этого неопределенного употребления слова основание, — а вместе с ним и вообще закона достаточного основания, — я высказываю следующее возражение, которое одновременно представляет собою второй, с первым тесно связанный вывод касательно подлинной темы моего рассуждения. Хотя че-
- ↑ Здесь имеется в виду эмпирическая случайность, которая у Канта значит то же, что зависимость от других вещей: я отсылаю к своему осуждению этого взгляда в моей „Критике Кантовской философии“ (стр. 524, II изд.; стр. 552, III изд.).
