стен и к благодати Вед, доступ к которым, открытый Упанишадами, является в моих глазах величайшим преимуществом, какое может указать наше юное еще столетие сравнительно с предыдущими, — ибо я убежден, что влияние санскритской литературы будет не менее глубоко, чем в XV веке было возрождение греческой, — если, говорю я, читатель сподобился еще древней индусской мудрости и чутко воспринял ее, то он лучше всего подготовлен слушать то, что я ему поведаю. Для него тогда оно не будет, как для многих других, звучать чуждо или враждебно; ибо — если бы это не казалось слишком горделиво, я сказал бы, что каждое из отдельных и отрывочных изречений, составляющих содержание Упанишад, можно вывести как следствие из предстоящей моему изложению мысли, — хотя, наоборот, ни в каком случае нельзя найти ее в них.
Но большинство читателей уже потеряли терпение, и у них вырывается наконец упрек, от которого они так долго и с трудом удерживались: как смею я предлагать публике книгу под условиями и требованиями, из которых первые два высокомерны и нескромны, — и это в такое время, когда всеобщее изобилие самобытных идей столь велико, что в одной Германии они ежегодно становятся, благодаря книгопечатанию, общим достоянием в количестве трех тысяч содержательных, оригинальных и совершенно незаменимых произведений и, сверх того, бесчисленных периодических журналов и даже ежедневных газет; в такое время, когда особенно нет ни малейшего недостатка в своеобразных и глубоких философах, когда, напротив, в одной Германии их одновременно процветает больше, чем могут указать несколько столетий подряд? Как же тут, спрашивает разгневаннный читатель, исчерпать все, если к каждой книге приступать с такой подготовкой?
Я решительно ничего не могу возразить против этих упреков и надеюсь лишь на некоторую благодарность со стороны таких читателей за то, что я заблаговременно предупредил их не терять и часа над книгой, чтение которой не может быть плодотворно, если не выполнены сделанные требования, и которую поэтому лучше совсем оставить. К тому же можно смело поручиться, что она вообще не понравилась бы им, что она всегда будет служить только для paucorum hominum и поэтому должна спокойно и скромно дожидаться тех немногих, чье необычное мышление найдет ее для себя желанной. Ибо даже оставляя в стороне подготовку и напряжение, которых она требует от своего
